Окрестности Розовки до монгольского нашествия.
Исторический очерк

Е.Н.Тарасенко

Глава 6. Битва на Калке*

*Внимание! Для корректного отображения некоторых устаревших букв русского алфавита может понадобиться установка шрифта Litopys New Roman. Его можно скачать здесь . Затем данный файл нужно переписать в подкаталог Fonts каталога Windows.

6.1. Появление монголов в Половецком поле.

В конце XII века, далеко от наших мест, в степях Центральной Азии на территории нынешней Монголии, населенных тогда племенами меркитов, ойратов, кэрэитов, монголов и татар, произошли важные события, во многом определившие ход истории всей Евразии в последующие столетия. Из среды их кочевых предводителей выделился, благодаря своему таланту полководца и политика, воле и безграничной жестокости, один из вождей по имени Тэмуджин (Темучин) [1]. Будущий «Потрясатель Вселенной» родился, по сообщению персидского историка Рашид-ад-Дина, в 1154 или 1155 году [2]. Тэмуджину удалось, казалось, невозможное: он сумел прекратить извечные военные столкновения между племенами и направил их объединенную энергию на внешние завоевания. Весной 1206 года, на съезде кочевых предводителей (курултае), Тэмуджин был «поднят на белой кошме почета» и провозглашен верховным правителем под именем Чингисхана.

Чингисхан создал из кочевых конных масс, обычно не отличавшихся дисциплиной, организованностью и стойкостью, превосходно организованное, дисциплинированное и подвижное войско. Оно делилось на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч (тумены, тьмы). В главе подразделений стояли зависимые от Чингисхана вассалы (нойоны), связанные с ним присягой верности. Часто упоминаемый в литературе термин «нукер» (nokor, т.е. друг) применительно к монгольскому воину означало дружинника, близкого по своему статусу к члену древнерусской или древнегерманской дружины. Основные кадры nоkоr — выходцы из господствующего класса, однако в их состав могли входить и люди простого происхождения. По большей части они сами избирали себе нойона, которому решили служить по устному договору [3]. Нойоны наделялись зависимым кочевым населением (улусом), количество которого позволяло сформировать подчиненные им воинские подразделения (тысячи, тумены). Местность, где кочевал улус, называли юртом [3]. Особое место в структуре монгольской империи занимали Чингизиды (род Чингисхана), только им могла принадлежать верховная власть, все население являлось их улусом (родовым владением). У самого подножья монгольской иерархической пирамиды находились бедняки, чернь (харачу) и рабы.

Мобильное, прекрасно организованное, спаянное железной дисциплиной и единоначалием, управляемое талантливыми и преданными военачальниками-нойонами, выдвинутыми Чингисханом, войско монголов превратилось в грозное орудие завоевания.

Первыми его жертвами стали соседние феодальные государства тангутов и чжурчжэней на территории современного Китая. В походах 1219-1221 годов войско Чингисхана разгромило государство хорезм-шахов в Средней Азии, пали древние города, знаменитые центры ремесла, торговли и культуры Отрар, Бухара, Самарканд. Нашествие ознаменовалось массовым истреблением и уводом в рабство населения, разрушением хозяйства, превращением городов в руины.

Летом 1220 года, после переправы своих войск через реку Аму-Дарью, Чингисхан направил три тумена (около 30 тыс. воинов) под командованием Джебе-нойона и Субедей-багатура в набег на запад, который традиционно рассматривается историками, как разведывательный рейд в рамках подготовки большого похода для завоевания стран Запада [4]. Пройдя огнем и мечем Северный Иран, тумены обошли с юга Каспий и оказались на территории современного Азербайджана. Попытка монголов проникнуть в степи Северного Кавказа через «Железные Ворота», узкий проход между западным берегом Каспийского моря и восточной оконечностью Кавказских гор у современного Дербента, успеха не принесла, их не пропустил дербентский правитель – ширваншах [5]. Под предлогом переговоров Субедей и Джебе захватили в заложники представителей местной знати, которые под страхом смерти указали путь на Северный Кавказ через Ширванское ущелье.

Здесь против завоевателей совместно выступили аланы (осетины), лезгины и половцы (кипчаки), уже более столетия кочевавшие в местной степи. Не добившись победы в сражении с их объединенным войском, монголы пошли на хитрость. Вот что рассказывает Ибн-ал-Асир, арабский историк первой половины XIII века, современник событий: «Татары послали к кипчакам сказать: «Мы и вы одного рода, а эти аланы не из ваших, так что вам нечего помогать им; вера ваша не похожа на их веру, и мы обещаем вам, что не нападем на вас, а принесем вам денег и одежд сколько хотите; оставьте нас с ними». Уладилось дело между ними на деньгах, на одеждах и пр.; они (татары) действительно принесли им то, что было выговорено, и кипчаки оставили их (алан). Тогда татары напали на алан, произвели между ними избиение, бесчинствовали, грабили, забрали пленных и пошли на Кипчаков, которые спокойно разошлись на основании мира, заключенного между ними, и узнали о них только тогда, когда те нагрянули на них и вторглись в землю их. Тут стали они (татары) нападать на них раз за разом, и отобрали у них вдвое против того, что (сами) им принесли. Услышав эту весть, жившие вдали кипчаки бежали без всякого боя и удалились; одни укрылись в болотах, другие в горах, а иные ушли в страну русских» [6].

Осень и начало зимы 1222 года Джебе и Субедей провели, изгнав предкавказских половцев, на Ставрополье и в Прикубанье, где условия для зимнего выпаса лошадей довольно благоприятны: «Эта земля обильная пастбищами зимою и летом; есть в ней места прохладные летом, с множеством пастбищ; и (есть в ней) места теплые зимою (также) со множеством пастбищ, т.е. низменных мест на берегу моря» [6]. Следующей целью монголов стали торговые города Крыма, о чем сообщает уже упомянутый нами Ибн-ал-Асир: «Придя к Судаку, татары овладели им, а жители его разбрелись; некоторые из них со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы, некоторые отправились в море и уехали в страну Румскую…». Этот осведомленный арабский историк называет Судак (Сурож) городом кипчаков, поясняя, что отсюда они получают свои товары, и подробно характеризует товарооборот этого города: «… к нему пристают корабли с одеждами; последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры, белки…» [6].

Захват монголами Судака относят обычно к январю 1223 года [7]. К сожалению, ни Ибн-ал-Асир, ни Рашид-ад-Дин ([2], том 1, книга 2, раздел 2, часть 7), также рассказавший об этом событии, не сообщают, как монголы попали с Северного Кавказа в Крым. Возможны два пути: кратчайший – через Тамань и Керченский пролив (Боспор Киммерийский), и более длинный, чисто сухопутный, – через низовья Дона, Северное Приазовье и Перекоп. Многие историки ( в том числе, П. П. Толочко, Дж. Феннел и др.) на предложенных ими картах продвижение войск Джебе-нойона и Субедей-багатура именно так и обозначили - вдоль северного побережья Азовского моря и, через Перекоп, в Крым. При этом руководствовались простым соображением: Керченский пролив в наше время обычно, даже в разгар зимы, не замерзает, а плавучих средств, чтобы быстро переправить десятки тысяч всадников и сменных лошадей, в тогдашнем Крыму быть не могло. По мнению С.А. Плетневой [8], монголы все же преодолели Керченский пролив, и О.Б. Бубенок приводит в своей статье [7], как аргументы в пользу перехода пролива по льду, свидетельства Геродота (V век до н.э.) и турецкого автора Эвлии Челеби [9] (вторая половина XVII века) о возможности форсирования Боспора Киммерийского при его замерзании. Укажем еще два свидетельства в пользу такой возможности, не упомянутые в работе О.Б. Бубенка.

В 1792 году на Таманском полуострове найдена мраморная плита, на которой было выбито в 1068 году: «В лето 6576 года (1068 года) индикта 6 Глеб князь мерил море по льду от Тмутараканя до Корчева 14000 сажен» [10]. Татарский поэт Мехмед Сенайи, придворный хронист крымского хана Ислам Гирея III, по восточному льстиво и витиевато описывает зимний переход войск по льду через Керченский пролив во время похода татар на Кавказ (1648-1650 гг.), в страну Черкесов: «… между крепостью Керш и Таманью составляет черноморский пролив в девять миль, в другие времена в переправу здесь бывало вовлечено множество кораблей, обычно исламское войско не могло переправиться и за двадцать дней. По воле Аллаха всевышнего, и удачливости сахибкирана хумаюна, это бездонное море замерзло и стало твердым, как камень агат, и войско переправилось как бы по огромному железному мосту» [11].

Свидетельства замерзания Керченского пролива и перехода войск через него (по льду) с XI по XVII век можно множить и множить. Таким образом, преодоление замерзшего пролива монголами на пути к Судаку зимой 1222/1223 года следует считать весьма вероятным, хотя прямых доказательств этого факта у нас и нет.

6.2. О датировании битвы на Калке

Прежде чем обратиться к описанию событий, связанных с битвой на Калке, рассмотрим их датировку в русских летописях и у восточных хронистов. Вопрос это далеко не праздный, бурные дискуссии о дате знаменитой битвы продолжались среди историков до 30-х годов ХХ века [12], отдельные попытки пересмотра этой даты предпринимаются и сейчас. Чтобы легче было разобраться с датированием битвы на Калке и понять, в чем суть проблемы, над которой бились историки более столетия, сведем основные известия русских летописей и восточных авторов в две таблицы. Сразу бросается в глаза внешний разнобой по этому вопросу в летописных сообщениях (смотри табл. 6.1). Легче всего списать разночтения в датах на ошибки летописцев и переписчиков, они, в этом смысле, были небезгрешны, и сами это признавали.

Лаврентий-мних (монах), заканчивая весной 1377 года переписывание летописи, которую мы сейчас называем, по его имени, Лаврентьевской, завершил ее красноречивым признанием: «… где описал, или переписал, или не дописал, чтите, исправляя, Бога деля (т.е. ради Бога), а не кляните, занеже книги ветшаны, а ум молод – не дошел» [13]. Но причинами летописных разночтений в датах являются не только небрежность, «ум молод» переписчиков или ветхость книг.

Большую проблему создала в этом смысле сама система летоисчисления, заимствованная Русью, вместе с христианством, у Византии. Как и в Царьграде, в Киеве стали отсчитывать годы от «сотворения мира», которое «состоялось» за 5508 лет до Рождества Христова. В Византии год начинался в сентябре, Русь же оставила начало года в марте, как это и было до ее крещения, а новый год с 1 сентября (с Семенова дня) утвердился у нас только в конце XV века [14]. Сдвинув начало года на полгода относительно Византии, «грамотеи и книжники» на Руси в марте оказывались перед выбором, какой номер присвоить наступившему новому году, номер того года, который начался в прошлом сентябре и продолжался (по Византии), или номер следующего года, который начнется только в следующем сентябре. Если летописец в марте выбирал номер текущего года (как в Византии), то стиль летописи называется «мартовским», если отдавал предпочтение номеру года, который в Византии начнется в будущем сентябре, то стиль летописи именуют «ультрамартовским». Каждый летописец решал этот вопрос по своему, поэтому на практике в древнерусских источниках встречается и «мартовский», и «ультрамартовский» стиль. Понятно, что разница в обозначении одной и той же даты по этим двум стилям составит ровно 1 год. Каждая из дошедших до нас летописей представляет собой свод, составленный из известий, заимствованных из более ранних источников, использовавших как мартовский, так и ультрамартовский стиль. Поэтому в одной и той же летописи встречаются известия, датированные в разных стилях.

Поясним все изложенное выше простым и конкретным примером. В сентябре 1222 года (по современному летоисчислению) в Византии начался 6731 год от сотворения мира. Событие мая 1223 года (по современному календарю) датируется на Руси по мартовскому стилю маем 6731 года, а по ультрамартовскому – маем 6732 года (который в Византии начнется только в сентябре 1223 года).

Таким образом, Лаврентьевская, Ипатьевская, Новгородская I и Тверская летописи датируют битву на Калке 1223 годом (по современному календарю), разные годы от сотворения мира (6731 и 6732) появились в их известиях из-за использования как мартовского, так и ультрамартовского стиля (смотри табл. 6.1). Совершенно независимые от русского летописания восточные источники подтверждают эту дату (смотри табл. 6.2). Следовательно, наиболее обоснованной в настоящее время датой битвы на Калке является 1223 год.

Нам известна особая точка зрения по этому вопросу мариупольского историка и краеведа Р.И. Саенко (ныне уже покойной), относившей события на Калке к 1224 году, но, в свете всего, изложенного выше, согласиться с ней мы не можем.

Таблица 6.1. Русские летописи о дате битве на Калке

*Год явно недостоверен, в современных исследованиях в расчет не принимается [14].

Таблица 6.2. Восточные источники о дате битве на Калке

*Мусульманское летоисчисление ведется от хиджры (higra) – переселения пророка Мухаммеда из Мекки в Медину (622 год).

Относительно точной даты битвы (месяц, число) летописи также расходятся (смотри таблицу 6.1). В Ипатьевской летописи число и месяц вообще не указаны, в кратком сообщении Лаврентьевской летописи указано 30 мая, наиболее информированная о событиях на Калке Новгородская I летопись дает 31 мая. В ряде поздних (XV век) летописных сводов, в Софийской I, Новгородской IV, Московской академической летописи, Летописце Рогожском указана дата 16 июня. На какой же дате следует остановиться?

Для 30 и 31 мая выявить ошибку и сделать правильный выбор достаточно легко. Сразу после этих дат в сообщениях, к счастью, помещено благочестивое уточнение, что произошло это в день памяти Св. мученика Ермия, который отмечался на Руси 31 мая [15]. Как же могло появиться в летописях 30 мая? В древнерусских источниках специальных знаков для цифр не было, их обозначали буквами со специальной черточкой вверху (тильдой, титлом), например: а҃ = 1, в҃ = 2, л҃ = 30 и т. д. При переписывании кто-то из копиистов пропустил а҃, и 31-е мая ( л҃ а҃ ) превратилось в 30-е мая ( л҃ ).

Следствием подобной ошибки является, по нашему мнению, и появление в Летописце Рогожском явно недостоверного 6734 года битвы (вместо 6731 от сотворения мира). Скорее всего, перепутали а҃ =1 с д҃ = 4, так как начертания букв а ("аз") и д ("добро") в древнерусских источниках довольно близки.

С 16 июня, как летописной датой битвы на Калке, дело обстоит несколько сложнее, но то, что она ошибочна, было достоверно доказано еще в 1854 году А.А. Куником [14]. Подробное изложение аргументов в пользу тезиса о ее ошибочности заняло бы слишком много места, укажем только, что это дата не самой битвы, а вступления на киевский стол князя Владимира Рюриковича (вместо погибшего на Калке Мстислава Романовича). Вопрос этот подробно разобран в примечаниях (стр. 317-318) к обстоятельной работе Н.Г. Бережкова по хронологии русского летописания [14].

Приводимые в более поздних, чем летописи, мемуарах и свидетельствах иностранцев о России датировки битвы на Калке часто содержат насколько грубые ошибки, что их даже нет смысла рассматривать. Например, австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн [20], дважды (в 1517 и 1526 гг.) посетивший Россию, в своих «Записках о Московии» (1549), ссылаясь на летописи и «рассказы многих людей» (?), датировал события на Калке 6533 годом от сотворения мира (1024 или 1025 год).

Таким образом, с высокой степенью вероятности можно утверждать, что первоначально источники указывали на 31 мая 1223 года, как на дату злополучной битвы: «Си же злоба сътворися мєсяця маия въ 31» (Новгородская I летопись, [17]) . Следует напомнить однако, что события на Калке растянулись на несколько суток (от неудачного боя после перехода реки, до пленения и гибели части русской рати), и к какому из этих событий следует привязать указанную дату, пока непонятно.

Завершая наше странствие в хронологических дебрях, укажем еще на один, казалось бы, общеизвестный факт. В феврале 1918 года, при календарной реформе в России, счет дней был передвинут вперед на 13 дней. В связи с этим, 31-е мая по старому стилю (юлианскому календарю) стало 13-ым июня по новому стилю (григорианскому календарю, введенному в католических странах еще в 1582 году папой Григорием XIII). Летописи, естественно, написаны по юлианскому календарю, именно по нему дата битвы на Калке - 31 мая. Из любого современного православного церковного календаря можно узнать, что день памяти Св. Ермия, который упоминали летописцы, отмечается в наши дни 13 июня. Как же нам быть? Какой день, по новому стилю (григорианскому календарю), считать годовщиной битвы? Не углубляясь в календарные тонкости, скажем, что разница между юлианским и григорианским календарями нарастает на 1 день за 128 лет. Поэтому в конце XVI века, при введении григорианского календаря, счет дней пришлось передвинуть относительно юлианского на 10 дней, а в XX веке – уже на 13 дней. В начале XIII века, когда состоялась битва на Калке, эта разница составляла 6 дней, и 31 мая в летописи по юлианскому календарю соответствует нашему нынешнему 6 июня (по новому стилю). Получается, строго говоря, что годовщину битвы по современному календарю надо было бы отмечать ежегодно 6 июня.

Если у кого будет желание и возможность поднять стопку за упокой души наших павших в битве предков, то какое перед ним открывается изобилие вариантов: и 31 мая, и 6 июня, и 13 июня! На мой взгляд, делать это лучше 6 или 13 июня, под первые молодые огурчики и прочие гастрономические радости начала лета. Не следует лишь отмечать все три даты сразу …

А как быть с торжествами, посвященными битве на Калке, которые ежегодно проходят 31 мая в заповеднике «Каменные Могилы»? Участвовать, обязательно участвовать! И самому на эти торжества идти, и детей-внуков с собой вести! До земли надо поклониться той группе энтузиастов, главным мотором которой был В.А. Сиренко, которая смогла в наше непростое время не только эти торжества организовать, но и сделать их с годами местной традицией! Только через подобное коллективное действо и может ныне широкая публика (пусть и не шибко искушенная в хронологических тонкостях), приобщиться к истории, почувствовать кровную и нерасторжимую связь со своими предками - павшими в битве русскими дружинниками и князьями.

6.3. Прелюдия, битва и поражение.

Перезимовав в Крыму, Джебе и Субедей двинулись весной 1223 года через Перекоп на север, в степи между Азовским морем и нижним течением Днепра. Что же происходило в это время на Руси и в пределах Половецкого поля?

Не подлежит никакому сомнению, что на Руси были хорошо информированы о появлении монголов, а также о событиях на Северном Кавказе и в Крыму. Весть о появлении нового опасного врага принесли не только предкавказские и крымские половцы, вся степь между Доном и Днепром пришла в движение, охваченная страхом перед монголами.

Ипатьевская летопись: «Въ лето 6732. Приде неслыханая рать, безбожнии Моавитяне, рекомыи Татаръве, придоша на землю Половецькоую. … Юргии Кончакович бє болиише всихъ Половець, не може стати противоу лицю их бєгающи же емоу» [16]. Сын Кончака Юрий, унаследовавший власть над самым мощным объединением, донецкими половцами, не смог противостоять монгольским туменам. Новгородская I летопись дополняет это лаконичное сообщение трагическими подробностями: Юрий Кончакович и Даниил, сын известного в прошлом хана Кобяка, погибли в столкновениях с монголами (если верить летописи, еще до битвы на Калке) [17].

Охваченные паникой половцы бросились за помощью на Русь, стараясь всячески подчеркнуть свою лояльность и стремление к единству перед лицом общей опасности (крещение как раз в эти дни влиятельного половецкого хана Басты очень показательно в этом смысле). Предав ранее в критический момент своих союзников-аланов, кипчаки жестоко поплатились за это. Урок был хорошо усвоен, половцы осознали, как важно иметь надежного союзника в надвигающихся грозных событиях.

В предыдущей главе мы уже говорили, что многих князей на Руси связывали с половецкой знатью родственные узы. Видный половецкий хан Котян обратился за помощью к своему зятю, влиятельному князю Мстиславу Мстиславовичу (Удатному), правившему в то время в Галиче: « … нашю (Половецкую) землю днесь (сегодня) отъяли, а ваша заутро възята будеть» [17]. Возвышенную риторику весомо подкрепили богатые дары русским князьям – «кони и вельблуды, и буволы, и дєвкы …». При деятельном участии княжившего в Киеве Мстислава Романовича оформилась коалиция князей, на совете в Киеве, состоявшемся зимой 1222/1223 года, было решено встретить монголов и дать им бой вне пределов Руси, «на чюжеи землє» [16].

Сопоставив все летописные известия, можно установить состав коалиции. Кроме Мстислава Удатного (Торопецкого), Мстислава Романовича и Мстислава Черниговского (летописи именуют их старшими князьями), в нее вошли младшие князья: Даниил Романович (будущий Даниил Галицкий), Михаил Всеволодич, Всеволод Мстиславич (сын киевского князя), а также Олег Курский, Владимир Рюрикович Смоленский, князь Андрей (зять Мстислава Киевского), князь Александр Дубровичский, князь Святослав Каневский, Изяслав Ингваревич, Святослав Шумский, Юрий Несвижский. Влиятельного Юрия Всеволодовича Суздальского на совете не было, он послал на подмогу князя Василька Константиновича Ростовского (к битве тот не поспел) [13]. Пусть не вводит читателя в заблуждение обилие княжеских имен и громких титулов, преобладала удельная мелкота, о которой позднее на Руси с иронией говорили: «В Ростовской земле – князь в каждом селе!»

Летописи не сообщают об участии в походе Черных Клобуков, но их присутствие на Калке более чем вероятно: без этих верных кочевых вассалов Киева ни один поход в степь не обходился. Среди участников коалиции упомянуты «выгонцы галицкие», во главе с воеводами Юрием Домамиричем и Держикраем Владиславичем [16]. По мнению большинства специалистов, это изгнанное (или бежавшее) из Галича славянское население, включавшее как простолюдинов, так и сепаратистки настроенных бояр (боярские роды Домамиричей и Кормиличичей) [21]. Селились выгонцы южнее земель Галичского княжества, между верховьями рек Днестр и Прут, на территории сегодняшней Молдавии.

Половецкие «полки» возглавил на Калке хан Котян, летопись называет также русского воеводу Яруна [17]. В Тверской летописи и тесно связанном с ней Летописце Рогожском [18] говориться об участии в битве и гибели на Калке богатыря Алеши (Александра) Поповича из города Ростова. Если это не поздняя вставка XIV-XV веков, то любопытный сюжет о последнем богатыре русском, продолжающий былинную традицию, мог попасть в Летописец Рогожский из суздальского свода XIII века. Вопрос о том, на чьей стороне участвовали в битве бродники (и участвовали ли вообще), обсудим позднее, анализируя ход самой битвы.

Коалиция сложилась весьма пестрая и рыхлая, единая воля и общее командование в ней фактически отсутствовали. Формально главенствовал Мстислав Романович Киевский, но наибольшим авторитетом в делах ратных обладал Мстислав Мстиславович Галицкий, наделенный военным опытом, энергией, отмеченный удачей (Удатный!) и смелостью (с заметной долей авантюризма). Ипатьевская летопись прямо говорит о плохих личных отношениях Мстислава Удатного с Мстиславом Романовичем и Мстиславом Черниговским: «… бє бо котора (вражда) велика межю има …» [16].

Определить общую численность русско-половецкого войска, противостоявшего монголам в событиях на Калке, крайне затруднительно. Известные оценки строятся на летописных сообщениях о потерях и доле уцелевших после битвы. Сообщения эти путаны и противоречивы. Говорится, что уцелел каждый десятый. Число погибших воинов-киевлян варьирует от 10000 в Лаврентьевской летописи, до 30000 в Тверской летописи. Сколько взрослых мужчин по всему, не очень обширному тогда Киевскому княжеству, пожалуй, и не наскрести … Как уже говорилось выше, все оценки численности русско-половецкого войска весьма зыбки, по мнению Р.П. Храпачевского [19] (нам оно представляется более или менее обоснованным) все войско не превышало 40-50 тыс. воинов (20-25 тысяч русских с Черными Клобуками и галицийскими выгонцами, не более 20 тысяч половцев). О численности монголов можно говорить более определенно, по мнению большинства историков, она составляла 20-30 тысяч всадников.

В своем составе объединенная русско-половецкая рать должна была иметь не только много конницы, но и существенную долю пеших воинов, о чем говорит большое количество судов, использованных для доставки войска в район Днепровских порогов (конница, как правило, в ладьях не перевозилась). Средняя скорость движения такого смешанного войска по степи была определена еще во второй половине XIX века историками Н. Аристовым и Н. Барсовым [22] при анализе похода В. Мономаха в 1103 году на реку Молочную, она составила 25 верст (26,8 километра) в сутки. Уже в наши дни, рассмотрев движение смешанной рати Дмитрия Донского перед Куликовской битвой от Коломны до устья реки Непрядвы, историки получили средний размер суточного перехода 22-23 километра [12]. Эти две независимых оценки дали близкие результаты, поэтому далее мы будем считать протяженность суточного перехода смешанного русско-половецкого войска в среднем около 25 километров.

Подготовка к битве на Калке завершалась, князья и дружины «конно и оружно» собирались в поход, тронутые призывами о помощи (и богатыми дарами) хана Котяна. Не все на Руси сочувствовали пострадавшим от монголов половцам и горели желанием помочь им, в летописных сообщениях сквозит скорее злорадство, чем сочувствие: «Половець безбожных множство избиша. А инєхъ загнаша, и тако измроша оубиваеми гнєвом Божьимь и пречистыя его Матере. Много бо зла створиша ти оканнии Половци Рускои земли, того ради всемилостивыи Бог хотя погубити и наказати безбожныя сыны Измаиловы Куманы, яко да отмьстять кровь хрыстияньску …» [13].

Войска обеих сторон начинают выдвигаться в район Днепровских порогов, где им суждено было впервые столкнуться.

Каких-либо конкретных сведений о времени и маршруте движения монголов из Крыма источники не дают, есть только сообщения, что они «пробыли некоторое время в земле Кипчацкой, но потом, в 620 году (4 февраля 1223 – 23 января 1224) двинулись в страну Русских» [6]. Находясь несколько месяцев в Крыму, Субедей и Джебе не могли не знать, где находятся русские земли, и по какой сухопутной дороге туда идти. Сразу к северу от Перекопа начинался древний торговый путь, ведущий на Русь, по нему, скорее всего, и двинулись монголы. Путь этот выводил к Крарийскому (Кичкасскому) броду через Днепр севернее Хортицы, описанному еще Константином Багрянородным [23], который подчеркивал, что через него идут херсониты (византийские купцы, жители Крыма) при возвращении сухим путем из Руси. Субедей и Джебе двинулись в поход после того, как степи зазеленели, и десятки тысяч лошадей (основа монгольской военной мощи) подкормились после зимовки.

Летописи дают некоторые подробности сбора и маршрутов движения русско-половецкого войска. Войско собиралось у пограничного города Заруба [17] (сегодня от него осталось городище близ села Зарубинцы Киевской области, на правобережных днепровских кручах севернее Канева). Место сбора было выбрано очень продумано, рядом находился Зарубинецкий брод через Днепр, позволяющий подойти войскам с Левобережья. Скорее всего сюда, к Зарубу, послали монголы свое первое посольство, пытаясь расколоть русско-половецкую коалицию дипломатическими методами. Попытка разобщить противников и бить их поодиночке, столь успешно реализованная Субедеем и Джебе на Северном Кавказе, здесь не удалась: «Того же русстии князи не послушаша, нъ послы избиша …» [17]. Казнив послов, князья в апреле начали движение на юг, по Днепру. При походах в степь конница обычно шла правым берегом по суше, пешая рать плыла вниз по реке в ладьях (см. поход Мономаха на Молочную в 1103 году). Удобным местом сбора являлась Хортица (Варяжский остров), здесь войска могли спокойно накапливаться, не опасаясь внезапного удара кочевников.

Благодаря Галицко-Волынскому своду в составе Ипатьевской летописи, известен и маршрут подхода «выгонцев галицких» [16]. Они вышли в Черное море, спустившись по Днестру (в летописи, ошибочно – по Днепру [24]), затем поднялись всей флотилией в тысячу ладей по Днепру до порогов «и сташа оу рекы Хорьтице, на бродоу оу Протолчи …». На современной карте обозначены две реки Хортица, впадающих в Старый Днепр: Верхняя Хортица (впадает напротив острова Байда) и Нижняя Хортица, находящаяся южнее, между современным одноименным поселком и Разумовкой. Поскольку летопись явно связывает реку Хортицу с бродом, а мы считаем, что речь идет о Кичкасском (Крарийском) броде, отдаем предпочтение реке Верхней Хортице, она ближе к этому броду.

Здесь снова возникает вопрос, что такое летописные Протолчи? Это название встречается в источниках неоднократно и трактуется историками по-разному. С точки зрения филолога И.И. Срезневского, Пpотълчь-протолчь, это – «сжатое речное русло, быстрина» [40]. Применительно к походу Мономаха на Молочную, С.А. Плетнева [8, с. 55] считает Протолчи «широкой правобережной долиной среднего Днепра». К.В. Кудряшов [22, с. 93] на своих картах, посвященных тому же походу, помещает Протолчьи на Левобережье, ниже порогов, между речкой Вольнянкой и Кичкасским бродом. Анализируя географический аспект событий на Калке, К.В. Кудряшов еще более конкретен в своей локализации Протолчей: «Протолчи помещались ниже порогов, но выше острова Хортицы, на том самом броду, который с незапамятных времен служил известным местом переправы через Днепр» [22, с. 131]. С другой стороны, по устной местной традиции, название Протолоча закрепилось за низменной (южной) частью острова Хортица, где нет крутых обрывистых берегов, с 1955 года частично затопленной водами Каховского моря. Д.И. Яворницкий также помещает Протолчу в южной части Хортицы, «против Конских Вод» [25]. В современной литературе летописные Протолчи, как место сбора войск в 1103, 1190 и 1223 годах, нередко отождествляются с южной частью Хортицы [26, 27]. Однако раскопки средневековых поселений в южной части острова приносят все больше золотоордынских находок (в их числе – монеты середины XIV века). В связи с этим идет передатировка поселений на Хортице в сторону омоложения [28], связь их с летописными Протолчами все более становится чисто умозрительной, хотя категорически отвергать ее нельзя.

Пользуясь таким разнобоем во мнениях, рискнем высказать собственное предположение, что протолчами назывались те места в долине Днепра, где обрывистые кручи отступали от воды, образуя разрыв высокого берега. Потому протолчами могли именоваться на Левобережье долина реки Вольнянки, устья балок, выходящих к Днепру у современного Павлокичкаса, на Правобережье – устья балок Вольной, Пурисовой, Бабурки, долины рек Верхней и Нижней Хортицы. Южная оконечность Хортицы, где берега полого опускаются к воде, также могли именоваться протолчей, в отличие от остальной, крутой и высокой береговой кромки этого острова. Понятно, почему летописи говорят об остановках ладей в протолчах, здесь удобно было пристать и выгрузить на пологий берег пешую рать и грузы, тогда как высокие, обрывистые берега представляют в этом смысле трудное препятствие.

Таким образом, весьма вероятно, что выгонцы галицкие, со своими многочисленными ладьями, расположились в устье реки Верхней Хортицы, близ Кичкасского брода.

Кстати, в публикациях о битве на Калке встречается утверждение, что эти «выгонцы» были вассалами галицкого князя. Если это изгнанники, беглецы из Галицкого княжества (сепаратистки настроенные бояре, простой люд), то они отношениями вассалитета (служба в обмен на пожалование удела) с галицким князем связаны быть не могли. Место вассала во время средневековой войны - в составе дружины суверена (галицкого князя)! Ипатьевская летопись действительно галицкую дружину упоминает: «Галичане и Волынци киждо со своими князьми … » [16]. О «выгонцах» говорится там же, но отдельно от княжеских дружин, и вассалами Мстислава Мстиславовича Торопецкого (Удатного) они не были.

Следовательно, по летописным сообщениям, объединенная русско-половецкая рать сосредоточилась на острове Хортица и на Правобережье, за Старым Днепром. Широкая водная преграда страховала от внезапного вражеского удара.

Где-то здесь, на территории современного Запорожья или в его ближайших окрестностях, объединенное войско посетило второе посольство от монголов. На это раз суть монгольских предложений наиболее подробно излагает Новгородская I летопись старшего извода (Синодальный список): «И прислаша к нимъ второе послы Татари, рекуще тако: «а есте послушали Половьчь, а послы наша есте избили, а идете противу нас, тъ вы поидите; а мы васъ не заяли, да всемъ богъ» [17]. Ни о каких призывах совместно расправиться с половцами нет уже и речи, потому и сохранили послы (в отличие от первого посольства) свои головы на плечах, и были беспрепятственно отпущены.

Применительно к двум упомянутым нами монгольским посольствам в Новгородской IV летописи [29], Летописце Рогожском [18] и Летописи Авраамки [30] содержатся сообщения, что от казни первого посольства до появления послов вторично прошло 17 дней. Первое посольство посетило князей у Зарубинецкого брода, второе – в районе Днепровских порогов. Могли ли князья, двигаясь на конях по правому берегу Днепра, пройти расстояние почти в 400 километров за 17 дней? Это возможно уже при дневном переходе в 24 километра, для чисто конной рати вполне достижимом. Некоторое недоверие к этим известиям связано с лишь тем, что перечисленные выше летописные источники датируются концом XV – XVI веком, в более ранних летописях XIII – XIV века (Лаврентьевская, Ипатьевская, Новгородская I старшего извода) подобных известий нет.

По сообщению Новгородской I летописи, первым переправился на левый берег Мстислав Мстиславович и с 1000 воинов вступил в бой с татарской «сторожей» (разведывательным дозором), по-видимому, наблюдавшей за переправой. Впрочем, Ипатьевская летопись (Галицко-волынский свод), явно неравнодушная к молодому волынскому князю Даниилу (будущему Даниилу Галицкому), именно ему приписывает первую встречу с монголами, которые пришли «видетъ лядии Роускъихъ» [16].

Вот любопытная (но спорная) подробность переправы. Возможно, что переправа через Днепр осуществлялась с помощью наплавного моста, образованного множеством ладей, составленных борт к борту: «по соухоу же Днєпръ перешедшимъ, яко же покрыти водє быти от множества лядии» [16]. В тексте Ипатьевской летописи написано « … множества людии…», но часть историков считает, что это описка (см., например, комментарии к тексту этой летописи на сайте Ізборник), и речь идет именно о множестве ладей, покрывших Днепр, а не о множестве людей. Сколько же ладей потребовалось бы для наплавного моста? Для этого необходимо оценить ширину реки Днепр до сооружения на ней ДнепроГЭС в 1932 году. Как раз на месте Кичкасского брода, в 1902-1908 годах через реку был построен Кичкасский мост протяженностью 336 метров (взорван в 1920 году махновцами) [31]. Вряд ли ширина ладьи превышала 3 метра, чтобы составить из них наплавной мост такой же протяженности необходимо не меньше 110 судов. Даже если летопись и преувеличивает, сообщая о 1000 ладей только у «выгонцев галицких» [16], то несколькими сотнями судов русские явно располагали, и составить такой мост вполне могли.

Любопытны и характерны оценки боеспособности татарского войска, которые давались русскими при первой встрече с ним. От своих половецких союзников князья знали о победах монголов, откуда же, еще до первого боя, появилось мнение, что татары – неважные воины, стрелки, проще половцев [16]? Причем здесь стрелки? Русские оценили противника по внешнему виду, они не обнаружили в рядах монголов тяжеловооруженной конницы (выделявшейся у половцев кольчугами и шлемами с масками для защиты лица), самого боеспособного и стойкого своего противника в степной войне. Татарское войско состояло из легковооруженных лучников (стрелков), у половцев такие вояки не отличались ни ратным искусством, ни стойкостью. Отсюда и шапкозакидательская оценка противника частью русских воинов.

Хронисты-современники появления монголов в Восточной Европе также говорят об их легком вооружении, отрицают наличие кольчуг и шлемов с масками: «Вооружение у них легкое и [сделано] из кожи» [32]. Упоминаются лишь металлические пластины, нашитые спереди на доспехи из бычьих шкур [33]. «Доспехи у них из кожи, почти непробиваемые; наступательное оружие [сделано] из железа …» [34], «… панцири у них из кожи, и они прочнее, чем из железа, и точно так же конская сбруя» [35]. Таким образом, источники практически единогласно говорят об отсутствии у монголов, в первой половине XIII века, тяжеловооруженной конницы. Рассуждения о том, что она была тогда главным родом войск у монголов [27], как и предположения о ее участии на стороне татар в битве на Калке, безосновательны.

Остатки побежденной Мстиславом Мстиславовичем татарской «сторожи» с воеводой Гемябегом (Гонябеком [36], Сгемябеком [37]) были оттеснены на вершину половецкого кургана, однако устоять и там не смогли: «… и погрєбоша воеводу своего Гемябега жива въ земли, хотяще животъ его ублюсти …. » [17]. Гемябег был захвачен и казнен половцами, которые выпросили пленного у Мстислава Удатного. По предположению М.В. Ельникова, первые успешные столкновения с монголами произошли «у известной по легендам и рассказам Саур-Могилы ( … ) на реке Конка, где находят железные наконечники стрел времени позднего средневековья» [27]. Речь идет, скорее всего, о каменистом холме на правом берегу Конки, в двух километрах к северо-западу от современного села Юльевка. Предположение совершенно здравое, в отличие от сомнительных построений В. Н. Шовкуна и В. Архипкина [38], считавших окрестности Юльевки местом основной битвы и поражения на Калке, а Саур-Могилу – укрепленным лагерем Мстислава Киевского. С сенсационными открытиями В.Н. Шовкуна, смело опровергающими все, что известно о битве на Калке из русских летописей, неоднократно знакомили читателей местные газеты «Индустриальное Запорожье» и «Запорожская Сечь» [38, 39], мне же позвольте эти статьи не комментировать…

В соответствии с Ипатьевской летописью [16], во вторник (дата не указана) состоялась общая переправа всех княжеских дружин и половцев на левый берег Днепра. Первые столкновения с татарами были успешными: «… оусрєтоша Татареве полкы Роускыя. … Роускыи побєдиша и гнаша в поле далеце секоуще, и взяша скоты ихъ …» [16]. Эта же летопись говорит далее о преследовании отступавших монгольских отрядов в течение 8 дней «до рєкы Калкы». Здесь произошло очередное столкновение с монголами и «оубьен бысть Иванъ Дмитрєевичь (скорее всего, русский воевода, такого князя среди участников битвы летописи не упоминают) иная два с нимъ …» [16].

Судя по Ипатьевской летописи, русско-половецкое войско было разделено, как минимум, на две части. В авангарде шли галицко-волынские полки и половцы, командовал здесь энергичный и смелый (до авантюризма) Мстислав Удатный: «Мьстиславъ же Мьстиславличь повелє впередъ переити рєкоу Калкоу Данилови (Романовичу Галицкому) с полкы инємь полкомъ с нимъ, а самъ по немь переиде, еха же самъ во сторожє …». Другой частью войска, двигавшейся следом на некотором отдалении, руководил номинальный глава коалиции, Мстислав Романович Киевский. О вражде этих двух предводителей, отмеченной в летописи, мы уже упоминали. Деление на два отряда сложилось стихийно, под влиянием отношений свойства и родства, а не тактических соображений.

Дальнейший ход событий реконструируется сопоставлением Ипатьевской и Новгородской I летописей. После перехода Калки русские «… послаша въ сторожихъ Яруна с Половьци, а сами станомь сташа ту» [17]. Первый удар главных монгольский сил пришелся на эту передовую «сторожу» во главе с воеводой Яруном, половцы были отброшены и, в бегстве, смяли передовые русские силы: «… потъпташа бежаще станы русскыхъ князь, не успєша бо исполчитися противу имъ; и съмятошася вся, и бысть сеця зла и люта» [17]. Характерная деталь: Мстислав Удатный, уже понимая, что столкнулся с главными силами противника, не известил Мстислава Романовича Киевского «сєдящема во станоу не вєдоущема» [16] и не обратился к нему за помощью!

Проявленные отдельными русскими воинами личное мужество и искусство владения оружием никакой роли в обстановке дезорганизации и всеобщего бегства уже не играло, пришлось и князьям «обрати конь свои на бєгъ» [16], спасаясь от преследовавших татар: «татари поидоша по русскыхъ князихъ, бьючи до Днепря…» [17]. У конных воинов были какие-то шансы достичь спасительной переправы раньше татар, но судьба русской пешей рати оказалась, скорее всего, печальной. В наших безлесных местах и спрятаться негде, камыш по балкам да отдельные кустарники спасительного укрытия дать не могли.

Мстислав Удатный успел переправиться: «Мьстиславиць Мьстиславъ преже перебегъ Днепръ, отрея (оттолкнул [40]) от брега лодьи, да не идут Татарове по них, а самъ одва убежа» [17], спаслись с остатками дружин Даниил Романович Волынский и Владимир Рюрикович Смоленский, вскоре занявший киевский великокняжеский стол. Похоже, что речь идет действительно идет о разрушении наплавного моста из ладей, чтобы по нему не прошли татары, но русские ратники, еще не успевшие подойти к переправе, также лишились шансов на спасение. Во время этого беспорядочного отступления к Днепру только князей погибло не менее шести: «… до Днепра гонящи, убиша 6 князеи: Святослава Яневьскаго, Изяслава Инъгворовица, Святослава Шюмьскаго, Мьстислава Черниговьскаго съ сыномъ, Гюря Несвежьскаго» [17].

Вернемся к той части войска, которую возглавлял Мстислав Романович Киевский. Из летописных текстов не следует, что он перешел Калку. Видя бегство и разгром русской рати, он не вмешался в битву, а остался в своем лагере вместе с князьями Андреем (своим зятем) и Александром Дубровичским: «Князь же Мьстиславъ Кыевьскыи, видящи таковое зло, не поступи ни камо с места того, нь сталъ бе на горе над рекою надъ Калкомъ; бе бо место то каменисто, и ту угоши город около себе в кольих, и бися с ними из города того по 3 дни» [17]. Часть монгольского войска, не участвовавшая в преследовании остатков русской рати, отступающей к Днепру, под руководством двух воевод «Чьгырканъ и Тешюканъ» осадила укрепленный лагерь Мстислава. Огражден лагерь был не кольями, как обычно считают (откуда их было взять в наших безлесных местах?), а «колами», т.е. телегами, колесными повозками [41, 42]. Расположение лагеря «на горе над рекою надъ Калкомъ; бе бо место то каменисто» [17], конечно, создавало трудности для осаждавших, но не было непреодолимым препятствием для монголов, имевших опыт взятия настоящих крепостей. Положение русской дружины под градом стрел, без воды, без помощи извне, следует оценивать как безнадежное. Мстислав был вынужден вступить в переговоры, пытаясь выторговать жизнь, в обмен на выкуп. В качестве переговорщика монголы использовали воеводу бродников по прозвищу Плоскыня (имя летопись не сообщает), справедливо полагая, что князья скорее поверят христианину («… воевода целова крестъ честныи …») [17]. Вольно или невольно, но Плоскыня обманул князей: «…солгавъ оканныи: сице связавъ, предаст их Татаром своимъ; а город взяша, а люди иссекоша, и ту костью падоша …». Пленным князьям, в отличие от прочих ратников, была уготовлена почетная, по монгольским понятиям, казнь (без пролития крови). Они были раздавлены досками, на которых сели пировать победители: «…и издавиша их, подкладше под доскы, а саме верху седоша обедати … » [17].

Обратимся теперь к вопросу о роли бродников в событиях на Калке. Довольно часто встречается утверждение, что они участвовали в битве на стороне монголов. Посмотрим, насколько такое утверждение обосновано.

Вот характерная цитата из книги мариупольского журналиста Н.Г. Руденко: «…ім'я одного з них (бродников) - воєводи Плоскині - донесли до нас Лаврентіївський і Новгородський літописи. Вони оповідають про те, що в битві на Калці в 1223 році бродники виступили на стороні монголо-татар …» [43]. Сразу отметим, что во всем тексте дошедшего до нас списка Лаврентьевской летописи, датируемого 1377 годом, нигде не содержится никаких упоминаний не только о воеводе Плоскыне, но и вообще о бродниках в битве на Калке [13]. Новгородская I летопись старшего извода (Синодальный список) [17] говорит лишь о присутствии бродников с татарами у осажденного лагеря Мстислава («ту же и бродници с Татары быша»), об участии Плоскыни в переговорах и нарушении им «крестного целования». Заслужил ли предводитель бродников эпитет «оканъныи» (грешный, проклятый) [44], которым наградил его летописец? Да, безусловно, даже если он со своей ватагой не участвовал в битве на монгольской стороне. Ведь он совершил грех, нарушив клятву на кресте, но нигде в летописях не говорится, что бродники участвовали в битве на стороне татар!

С другой стороны, нет никаких оснований связывать упомянутое в Новгородской I летописи «крестное целование» Плоскыни с его присягой на верность киевскому князю Мстиславу Романовичу, как это делается в работе [27]. Из летописи не следует, что Плоскыня присягал князю, он лишь обещал, целуя крест при переговорах, что князей не убъют, а отпустят за выкуп: «… како их не избити, нь пустити их на искупъ ...» [17].

Подводя итог всей имеющейся (и крайне скупой!) информации о бродниках и их предводителе Плоскыне в битве на Калке, необходимо констатировать, что в летописных известиях не говорится, на чьей именно стороне они участвовали в сражении, и участвовали ли в битве вообще. Есть лишь информация об их пребывании с татарами у осажденного лагеря Мстислава Романовича и обмане князей при переговорах. Сверх этого можно лишь строить предположения и оценивать степень их правдоподобия. На мой взгляд, возможны следующие сценарии, нисколько не противоречащие сообщению Новгородской I летописи:

1. Бродники пришли, как союзники, вместе с русскими и половцами, участвовали в битве и попали в плен на ее первом этапе.

2. Бродники в битве не участвовали, а были захвачены монголами в плен еще до битвы, например, на Левобережье ниже порогов, где войско Джебе и Субедея, следовало берегом Днепра от Перекопа к Кичкасскому перевозу.

Лично мне, с учетом ранних известий о бродниках, приходивших, вместе с половцами, как союзники к русским князьям (см. сообщение Ипатьевской летописи под 1147 годом) [16], более правдоподобным представляется первый сценарий. Такой ход событий изложен и в популярной книге М.В. Ельникова [27]. Далее татары могли использовать Плоскыню «со товарищи» в качестве невольного живого щита и переговорщиков, при взятии городов монголы практиковали такое и в Хорезме и, позднее, на Руси.

Не подлежит сомнению, что предводитель бродников был христианином, это прямо следует из уже цитированного нами летописного известия [17]. Можно ли считать Плоскыню и его воинство славянами? Категорический положительный ответ на этот вопрос дать невозможно. Судя по прозвищу предводителя (христианского имени его, полученного при крещении, мы не знаем), его принадлежность к славянам очень вероятна, но не более. А вот его ватага, скорее всего, была в этническом смысле очень пестрой, в нее могли входить как славяне, так и аланы-асы, болгары, даже кочевники, отбившиеся от своих родовых кошей и изменившие исконному образу жизни [45]. Кажется логичным считать бродников первой трети XIII века потомками салтово-маяцкой культуры, остатками смешанного оседлого населения Хазарского каганата (см. главу 4), но из письменных источников это никак не следует. К сожалению, по результатам раскопок доказать славянскую принадлежность бродников пока также не удается. Как специалист-археолог, М.В. Ельников главным препятствием в этом считает в настоящий момент невозможность археологического или антропометрического (по измерению останков) выделения бродников из общего массива домонгольских и ордынских погребальных памятников в нашей степи [27].

Вот и все пока о бродниках. Вернемся к ним в следующей, ордынской главе, об оседлом населении наших степей в ту эпоху сохранилось уже гораздо больше известий. Наш постоянный интерес к бродникам связан с предположением (пока – недоказанным, не будем забывать об этом!), что их ватаги стали позднее зародышами казачества, как запорожского, так и донского.

А что же Русь после разгрома на Калке? Много осталось лежать в степи ее защитников и пахарей, немало и представителей русской знати, воевод и бояр: « … и погыбе множество бещисла люди; и бысть вопль, и плачь, и печаль по градом по всемъ, и по селомъ» [17]. Мы не можем сегодня достоверно оценить размер этих людских потерь, затруднялись с этим и современники битвы на Калке. По Лаврентьевской летописи, одних киевских ратников погибло 10000 человек: «Кыянъ одинєх изгыбло на полку том 10 тысячь, и бысть плачь и туга в Руси…» [13]. Из «Ливонской хроники» Генриха Латвийского: «И гнались за ними татары шесть дней, и перебили у них более ста тысяч человек (а точное число их знает один бог), прочие же бежали …» [46]. Беглецов, тянувшихся на Русь, еще и грабили по пути бывшие союзники-половцы, отнимая не только коней, но и одежду: « … а иных Половци побеша ис коня, а и иныи ис порта» [17].

Летописи практически едины в том, что после битвы монголы на Правобережье не ходили, а повернули от Днепра и двинулись по землям Левобережья: «… татарове же възвратишася отъ реки Днепра … » [17, 47], «обрати Татаръ въспять отъ рекы Днепра на землю Восточную …» [16, 37, 48]. При этом конкретные города и селения на левобережной Переяславской земле, подвергнувшиеся разгрому, не названы, но при движении вдоль Днепра на север Переяславщина должна была неизбежно попасть под удар. Из днепровских городов, по летописным известиям, пострадал Новгород Святополчь (Святополков) [16, 37, 47, 48], основанный в 1095 году на высоком правом берегу Днепра, на древнем Витичевом холме [49]. Вопреки мнению М.В. Ельникова [27], летописи не содержат никаких сообщений о разрушении тогда монголами городов-крепостей на Правобережье, по реке Рось (Родня, Корсуня, Торческа, Богуславля). Из городов Северской земли, как пострадавший, упомянут лишь Новгород-Северский (на Десне), да и то, только в одной летописи, Патриаршей или Никоновской [36]. Некому было на Руси после Калки остановить мечем монголов на Левобережье, а попытки выйти им навстречу Крестным ходом заканчивались плачевно: «… не вєдающим же Роуси льсти ихъ, исходяхоу противоу имъ со кресты. Они же избиша ихъ всих …» [16].

Куда пошли затем тумены Субедея и Джебе, летописи не сообщают, монголы просто исчезли с русского горизонта. Зато сведения о дальнейшем маршруте татар можно почерпнуть у восточных авторов, уже упоминавшийся арабский историк Ибн-ал-Асир пишет: «… Татары (…) направились в Булгар в конце 620 года. Когда жители Булгара услышали о приближении их к ним, они в нескольких местах устроили им засады, выступили против них (Татар), встретились с ними и, заманив их до тех пор, пока они зашли за место засад, напали на них с тыла, так что они (Татары) остались в середине; поял их меч со всех сторон, перебито их множество и уцелели из них только немногие. Говорят, что их было до 4 000 человек. Отправились они (оттуда) в Саксин, возвращаясь к своему царю Чингизхану» [6]. Таким образом, в конце 620 года хиджры (4 февр. 1223 – 23 янв. 1224 года), войско Субедея и Джебе потерпело серьезное поражение где-то в Волжской Булгарии (в среднем течении Волги, на территории современного Татарстана), от их непобедимых туменов мало что осталось. Город Саксин, о котором упоминает далее Ибн-ал-Асир, располагался в Нижнем Поволжье [50].

Промчавшись, как вихрь, по Кавказу, Половецкому Полю и Руси, монголы исчезли с русского горизонта, но оставили нам одну из самых интригующих загадок истории средневековья: где же произошла битва на Калке?

6.4. О месте битвы на Калке.

Приведенные в эпиграфе мнения хорошо иллюстрируют известную поговорку, утверждающую, что каждый пессимист – это хорошо информированный оптимист. Крайний оптимизм в вопросе о поисках места битвы на Калке высказывают, увы, чаще всего дилетанты. По мере углубления в проблему их оптимизм проходит, как детская болезнь, на смену ему идет понимание сложности вопроса и крайняя осторожность в высказываниях и оценках. Увы, задача локализации места битвы чрезвычайно сложна и, как я считаю, на сегодняшний день, она не имеет единственного неоспоримого решения. В чем же заключается проблема?

Информацию о месте битвы на Калке можно получить, вообще говоря, либо из письменных источников (русские летописи, восточные авторы, западно-европейские источники), либо из археологического материала. Рассмотрим все эти возможные источники и постараемся извлечь из них все, что только возможно, чтобы пролить свет на интересующий нас вопрос.

Начнем с письменных свидетельств. Наиболее просто дело обстоит с европейскими сообщениями, как правило, кроме упоминания самого факта битвы, они никакой географической информации по ее месту не дают.

Исключением является «История Татар», написанная Бенедиктом Поляком из Вроцлава, спутником и переводчиком в посольстве Плано Карпини (об этом посольстве подробно поговорим в своем месте), которое направил к монголам папа Иннокентий IV. Посольство состоялось в 1245-1249 годах [51], проследовав через Киев на восток в конце зимы 1245 года, т.е. всего через 22 года после интересующих нас событий. В этой «Истории Татар» брата Цезаря де Бридиа (так ее традиционно называют по имени переводчика) о месте битвы сказано: «А команы, объединившись со всеми русскими, бились с тартарами между двумя ручейками — название одного из них Калк [Calc], а другого Кониуззу [Coniuzzu], то есть „вода овец", ведь "coni" по-тартарски означает на латыни oves [овцы], а uzzu — aqua [вода], и они были разгромлены тартарами» [52]. Что здесь можно извлечь полезного? Битва состоялась между двумя малозначительными речками («ручейками»), одна из которых называется Калк. Вторую речку Кониуззу [Coniuzzu] так и хочется связать с Конкой, но никаких оснований для этого, кроме некоторого сходства названий, у нас нет.

Польский историк и географ Матвей Меховский (1457 — 1523), рассказывая о битве на Калке, сообщает, что к ее месту половцы и русские добирались от Протолчей (Протольце) на Днепре «… двенадцатью переходами до реки Калки (Kalcza)» [53]. Очевидно, имеются в виду суточные переходы. Источником информации для него служила «История Польши» более раннего польского историка и католического иерарха Яна Длугоша (1415-1480), использовавшего в своей работе русские и литовские летописи.

Известия о битве на Калке в сочинениях Сигизмунда Герберштейна [20], венецианского посла в Московии Франческо Тьеполо [54] и польского историка Рейнгольда Гейденштейна [55] информационно крайне скупы, из географических сведений содержат только упоминание реки Калки (у Тьеполо и она не упомянута).

Что же сообщают о географических реалиях битвы восточные авторы?

Арабский историк Ибн-ал-Асир, не упоминая реку Калку, достаточно бегло рассказывает о ходе первого столкновения Руси с монголами, однако сообщает, что русские гнались за татарами 12 дней, после чего произошла решающая битва [6]. По тексту неясно, с какого момента следует отсчитывать эти двенадцать дневных переходов отступавших татар: «Услышав весть о них, Русские и Кипчаки, успевшие приготовиться к бою с ними, вышли на путь Татар, чтобы встретить их прежде, чем они придут в землю их, и отразить их от нее. Известие о движении их дошло до Татар, и они (Татары) обратились вспять. Тогда у Русских и Кипчаков явилось желание (напасть) на них; полагая, что они вернулись со страху перед ними и по бессилию сразиться с ними, они усердно стали преследовать их. Татары не переставали отступать, а те гнались по следам их 12 дней …» [6].

А вот что пишет по поводу битвы Рашид ад-Дин в «Сборнике летописей» («Джами ат-таварих», том 1, книга 2, раздел 2, часть 7): «Кипчаки и урусы, полагая, что они [татары] отступили в страхе, преследовали монголов на расстоянии двенадцати дней пути. Внезапно монгольское войско обернулось назад и ударило по ним …» [2]. Калка снова не названа, и трудно понять, с какого момента следует начинать отсчет этих 12 дней пути.

Персидский историк Джузджани, современник битвы на Калке (родился около 1193 года, бежал от ужасов монгольского нашествия в Индию), настроенный крайне негативно по отношению к монголам, ограничился кратким сообщением о завоевании Кипчакской степи, о первом столкновении завоевателей с Русью в его «Насировых разрядах» [56] вообще не говорится.

Весьма осведомленный о монгольских завоеваниях персидский историк Джувейни, сам с молодых лет служивший в Хоросане монголам, в своей «Истории Завоевателя Мира» [57], написанной всего через 30-40 лет после битвы на Калке, в 1252-1260 годах, вообще об этой битве не упоминает. Ничего не говорит о ней и Вассаф [58], «История» которого содержит массу других интересных сведений о монголах и основана на сочинениях Джувейни, Рашид-ад-дина а также, по-видимому, на устной традиция и рассказах очевидцев.

Более поздний египетский историк Бадр-ад-Дин ал-Айни (1360-1451) сообщает о первом столкновении монголов с русскими весьма кратко: «Кипчаки укрылись в земли Русских, которые бы¬ли христианами, и условились с ними дать Татарам сражение. Они со¬шлись с ними, но Татары нанесли им очень сильное поражение …» [59]. Для определения места битвы это ничего не дает.

В китайских источниках Калка (в написании «А-ли-цзи») упоминается, как место битвы Субедея « ... со старшим и младшим Мстиславами, племени русских, которые сдались …» [19]. Фонетическое сходство между русским названием реки и ее китайской транскрипцией действительно имеется, но этим географические реалии в китайских источниках и исчерпываются

Почти все, что известно нам сегодня о битве Калке, имеет своим источником русское летописание. Чтобы не упустить ничего из этого ценного источника, пришлось проанализировать все имеющиеся на сегодня в моем распоряжении летописи, своды и летописные списки с упоминаем о битве и извлечь из них максимум возможного для определения ее места. Вот эти летописные источники. Приступим к их подробному анализу.

Таблица 6.3. Русские летописи, использованные для локализации места битвы на Калке

Все упоминания о битве на Калке, как и о самой реке Калке, в летописях можно разбить на три группы.

1. В сообщениях 1223 года (в статьях под 6371 «мартовским» или 6732 «ультрамартовским» годом) говорится об интересующей нас битве. Более или менее подробная версия событий излагается во всех представленных в таблице 22 летописных источниках (см. табл. 6.3).

2. В Ипатьевской летописи битва на Калке упомянута и в сообщении под 1236 годом (6745 «ультрамартовский» год от «сотворения Мира»), где повествуется о начале Батыевого нашествия, о приходе «… безбожнии Измалтяне, преже бивъшеся со князи Роускими на Калкохъ …» [16]. Тверская летопись также говорит о начале монгольского завоевания, напоминая читателю, что пришли те же иноплеменники, с которыми русские князья неудачно сразились на Калке: «…нахождением безбожных иноплеменникъ, Таурменъ, еже на Калкы …» [47]. Ничего нового для определения места битвы сообщения под 1236 годом в Ипатьевской и Тверской летописях нам не дают.

3. Третья группа упоминаний относится к событиям осени 1380 (6888) года, когда Мамай, вернувшийся в степи низовья Днепра после поражения в Куликовской битве, был разгромлен «на Калках» правителем Синей Орды Тохтамышем. Сообщения об этой, еще одной битве, приуроченной к Калке (Калкам) и состоявшейся почти через 150 лет после первого столкновения с монголами, имеются в Новгородской IV [29], Троицкой [61], Вологодско-пермской [63] летописях, в Софийском временнике [64], Летописи по Воскресенскому списку [48], Летописи Авраамки [30] и Пискаревском летописце [66]. Вот типичное изложение событий, взятое из Пискаревского летописца: «Тогда же Мамай не во мнозе убежа и прибежа в землю свою в мале дружине, <…> и се приде к нему весть, что идет на него неки[й] царь с востока, именем Тактамыш, из Синие орды. Мамай же, иже на ны рать уготова, и с тою ратью готовою поиде противу его, и сретошася на Калках, и бысть им бой, и царь Тактамыш победи Мамая и прогна его» [66].

Какую полезную информацию по месту расположения «Калок» можно извлечь из этих упоминаний? Тохтамыш двинулся к месту битвы с востока, из низовьев Волги, завоевав перед этим Сарай и Улус Хаджи-Черкеса (Хаджитархан, т.е. Астрахань) летом 1380 года [68]. Мамай вышел ему навстречу из города Орду (Кучугурское городище в 30 километрах южнее современного Запорожья) [27], поэтому встретиться и сразиться они могли, скорее всего, в низовьях Дона или Северном Приазовье. В большинстве исторических работ именно на Северное Приазовье указывают, как на место битвы Мамая с Тохтамышем [3, 27, 69]. Однако в известной работе М.Г. Сафаргалиева [68] встреча Мамая с Тохтамышем перенесена более чем на 300 километров к северу, в бассейн Ворсклы, на ее левый приток Коломак (Колмак). В обоснование этой точки зрения (изложенной В.Г. Ляскоронским еще в 1907 году) М.Г. Сафаргалиев приводит два аргумента. Во-первых, в бассейне Ворсклы встречаются, по его мнению, названия, связанные с Мамаем: Мамай-Сурка и Мамаево урочище, во-вторых, Мамай хотел встретить противника у литовской границы, рассчитывая на помощь своего союзника Ягайлы, почему и двинулся из низовьев Днепра на север, к Ворскле. М.В. Ельников, прекрасно знакомый с топонимикой Запорожья, с недоумением отвергает первый аргумент [27], справедливо отмечая, что Мамай-Сурка и Мамаево урочище находятся на нижнем Днепре, а никак не в Полтавской области. Второй аргумент также не выглядит убедительным: если Мамай хотел встретить Тохтамыша поближе к литовской границе, то для этого не надо было далеко уходить на север, литовский рубеж был у него буквально «под боком», граница Великого Княжества Литовского с Ордой севернее порогов проходила, в конце XIV века, прямо по Днепру [50].

И последнее об аргументах М.Г. Сафаргалиева. Изложив все свои доводы в пользу версии о Ворскле, как месте битвы, где потерпел поражение Мамай, он уже в следующем предложении [68, с. 143], пишет, опровергая сам себя: «Разбитый у днепровских порогов, Мамай бежал в Крым». Вот тебе, бабушка, и Юрьев День! Где - Ворскла на Полтавщине, и где – Днепровские пороги?!

Остается резюмировать, что столкновение Мамая с Тохтамышем «на Калках» в 1380 году состоялось, скорее всего, именно в Северном Приазовье. Весомых аргументов против этого утверждения в настоящее время не видно. Следовательно, искомые нами «Калки» и место битвы 1223 года должны быть локализованы в Северном Приазовье.

Вернемся к основному массиву упоминаний о первой битве с монголами, содержащихся в летописях под 1223 (6731 или 6732 гг.). Характерно, что в 17 из 22 анализируемых летописных источников название реки приводится во множественном числе: Калки, на Калках и т.д. Это не может быть случайностью, и филологи, занимающиеся топонимикой (географическими названиями), уже давно обратили на это внимание [69-72]. Практически едины они в том, что Калка – это не одна река, а несколько рек, расположенных недалеко друг от друга и, возможно, входящих в одно речную систему (основной водоток и боковые притоки). В 1976 году донецкий филолог Е.С. Отин указал на еще одно веское доказательство множественности Калок, долго остававшееся незамеченным. Вот любопытный отрывок из Ипатьевской летописи: «… идоша <…> до рекъи Калкъи, стретоша и сторожьеве Татарьскъии, сторожемъ же бившимъся с ними и оубьенъ бъи Иванъ Дмитреевичь инае два с нимъ. Татаром же, отехавшимъ на прочьне реце Калъке...» [16].

Русская рать идет до реки Калки, здесь происходит ее столкновение с татарской «сторожей» и татары отъезжают на «прочъне» (т.е. прочую, другую [40]) Калку. Кроме той Калки, к которой русские шли 8 дней, говорится о какой-то другой, прочей Калке! О прочей Калке есть упоминания также в Софийской I [37], Вологодско-пермской [63] и Холмогорской [67] летописях, в Софийском временнике [64].

Множественность Калок - для филологов давно уже надежно установленный факт, который обязательно необходимо учитывать всем, кто так или иначе занимается битвой 1223 года.

У специалистов по топонимике можно вычитать о Калках еще много других интересных частностей (правда, к определению места битвы касательства не имеющих). По их мнению [70-72], Калки первоначально именовались Калами (множественное число мужского рода), отсюда и уменьшительные формы мужского рода Калок, Калец, Кальчик.

В соответствии с этимологическим словарем М. Фасмера, происходит это название от «калъ» - грязь, лужа [73]. Верховья наших приазовских рек действительно часто представляют собой летом просто цепь луж или грязную балку, заросшую камышом, По непрозрачности, мутности воды реки наши разительно отличаются от Днепра.

Главный письменный источник, позволяющий надежно локализовать Калки (Калы), как речную систему – это «Книга Большому Чертежу» (КБЧ) [74], составленная в 1627 году в Москве, в Разрядном приказе. Географическая информация о Поле (областях южнее Тулы, вплоть до Крыма и Азовского моря), содержащаяся в ней, относится ко второй половине XVI века, почерпнута она из материалов русских посольств в Крым, из росписи сторож, оберегающих южные рубежи от татарских набегов. Сведения о речной сети и местностях на Левобережье Днепра мог дать и православный магнат князь Дмитрий Иванович Вишневецкий (Байда) [75], который в 1556-1561 годах «отъехал от короля» польского и служил царю Ивану IV (Грозному) [76].

В «Книге Большому Чертежу», в росписи (описании) Калмиюской дороги читаем:

«А от верх речки Миюса к верх речки Елкуваты; а верх речки Елкуваты курган высок, а на нем 3 человека каменных.

А от речки Елкуваты к верху речкам к Калам.

А те речки все по левой стороне тое дороги пали в море.

А по правой стороне тое дороги река Тор.

А от речек от Кал к речке к Каратошу и речка Каратош перелести.

А от речки Коратоша к речке к Берлу …» [74].

Прошу прощения за пространную цитату, она того стоит! Что же отсюда можно извлечь? Последовательно, с востока на запад, перечисляются верховья основных рек Северного Приазовья, встречающиеся при движении Кальмиусской дорогой. Речки Калы преречислены между Миусом и бассейном Берды (Берла), так как Каратош (Каратыш) – это левый приток Берды, начинающийся у Каменных Могил, южнее Розовки. На современных картах между бассейнами Миуса и Берды есть только одна речная система – Кальмиус с притоками! Следовательно, летописные реки Калы – это реки бассейна Кальмиуса (сам Кальмиус, Кальчик, Калец и их многочисленные притоки).

Второй важный вывод (увы, весьма печальный для меня) состоит в том, что Каратыш, протекающий у Каменных Могил, к речкам Калам, скорее всего, причислен быть не может, так как он упомянут отдельно, наряду с Калами. Акции Каменных Могил, как места битвы 1223 года, явно падают! Обидно, понимаешь, для Розовского района …

Поэтому место битвы следует локализовать, вероятно, бассейном Кальмиуса и Кальчика.

Речки Калы при описании Северного Приазовья упоминаются в "Истории Скифской" Андрея Лызлова (1692 год): «… идущи ис Перекопи ко Азову недалеко древняго потока, его же татарове называют Агарлиберт, и при реках названных Беин, то есть Большой Кал, и Мал Кал, и Муз,— суть поля тако жизненны и обилны травою, яко едва верить тому мощно. Ибо тамо трава в высоту яко тростие морское и мягка зело» [77]. Названия интересующих нас рек снова употреблены в мужском роде, при этом Лызлов в описании Приазовья ссылается на известную работу итальянца Александро Гваньини («яко пишет Гвагнин»), опубликованную в 1578 году на латинском языке в Кракове, которую обычно кратко именуют «Описанием Московии» [78]. К сожалению, эта работа Гваньини до настоящего времени полностью с латыни на русский язык не переведена, и мне не удалось убедиться в том, что Лызлов точно ее цитирует при описании рек в Приазовье.

Перечисление рек у Лызлова идет с запада на восток (от Перекопа к Азову). Если Агарлиберт – это современная Берда, а Муз – это Миус, то Большой Кал и Малый Кал, указанные между ними – это реки системы Кальмиуса. И снова мы приходим к выводу, что средневековые Калы – это Кальмиус с притоками!

Новым и интересным для нас здесь является то, что Калы, по сообщению Лызлова (Гваньини), объединяются еще и общим названием Беин. Отметим, что на карте Крыма (Tavrica) и прилегающих местностей работы Г. Меркатора из атласа Вильяма Блау (1635 год), на северном берегу Азовского моря, между реками Агателиберт (Agatelibert) и Миус (Muss), на месте современного Кальмиуса, показана река Бинкаель (Binkael). Возможно, что эта карта как-то связана с сочинением Гваньини.

Теперь попробуем воспользоваться сведениями о количестве дневных переходов до первой битвы с монголами в 1223 году, для локализации ее места. Понятно, что для этого необходимо:

1) определить исходный пункт, от которого начинается в источнике отсчет дневных переходов;

2) выбрать маршрут движения;

3) отсчитать вдоль маршрута расстояние, которое могло быть пройдено смешанной ратью (пехота и конница) за это количество дневных переходов.

Эту простую и логичную последовательность действий реализовать в данном случае очень и очень непросто. Начнем с того, что имеется три разных версии о количестве переходов (см. табл. 6.3). В 12 из 22 летописных источников число переходов вообще не указано (в том числе, в часто цитируемой Лаврентьевской летописи).

В летописях Новгородской I старшего и младшего изводов говорится, что битва произошла через 9 дневных переходов после общей переправы через Днепр: «… слышавъше же то князи русстии, поидоша за Днєпрь и поидоша вси въкупє, по нихъ же идоша 9 днии, и заидоша за Калакъ рєку …» [17].

В Ипатьевской [16], Тверской [47] летописях и других русских источниках (см. табл. 6.3) речь идет о 8 дневных переходах, но отсчет начинают от первого успешного боя, в котором русские захватили большую добычу: «Роускыи побєдиша, и гнаша в поле далеце секоуще, и взяша скоты ихъ, а со стады оутекоша, яко всимъ воемъ наполнитися скота. Оттоудоу же идоша 8 дни до рєкы Калкы …» [16].

Ряд иностранных источников говорит о 12 дневных переходах к месту битвы (Ибн-ал-Асир [6], Рашид ад-Дин [2], М. Меховский [53]). Такая же цифра названа в позднем русском источнике, "Истории Скифской" Андрея Лызлова, использовавшего в своих исторических изысканиях труды Длугоша и Меховского, у которых он эти 12 дневных переходов и позаимствовал: «… приидоша на урочище Протолцы и оттуду двенадесятью днями приидоша на реку названную Калку …» [77].

Сопоставим сведения о дневных переходах. Ипатьевская и Новгородские летописи друг другу в этом не противоречат, они просто начинают счет переходов в разные моменты времени. В новгородских сообщениях считают от момента общей переправы, а в Ипатьевской летописи – от успешного боя и захвата добычи, которые состоялись уже после переправы. Отсюда и разница в один дневной переход.

С 12 дневными переходами сложнее. Ибн-ал-Асир [6] и Рашид ад-Дин [2] не указывают, как эти 12 переходов отсчитаны. Их сообщения сводятся к тому, что татары притворно отступали, а русские преследовали их до места злосчастной битвы 12 дней. Как это можно совместить с 9 дневными переходами (в новгородских известиях) от общей переправы князей до битвы? Перед кем отступали татары целых три дня, до переправы через Днепр всех русских сил? Анализ летописных сообщений позволяет, как мне кажется, ответить на этот вопрос без особых «натяжек». Еще до общей переправы состоялись небольшие стычки, успешные для русских. По Ипатьевской летописи [16], юный Даниил Романович Галицкий с конницей обращает в бегство монголов, подошедших, чтобы «видєтъ олядіи Роускыхъ». До общей переправы Мстислав Удатный (по новгородским известиям) с 1000 воинов побеждает «сторожи татарьскыя», остатки «сторожи» с воеводой Гемябеком безуспешно пытаются спастись на половецком кургане [17]. Всякий раз русские побеждают в этих эпизодах, а татары снова и снова повержены и отступают. Так продолжается три дня, пока на левый берег Днепра не переправились все русско-половецкие силы и не втянулись в преследование притворно отступавших татар, которое завершилось через 9 дней побоищем на Калке. Таким образом, сообщения восточных авторов о 12 дневных переходах вполне допускают согласование русскими летописными известиями.

Матвей Меховский, о котором мы уже упоминали, в своем «Трактате о двух Сарматиях» [53], совершенно конкретен и категоричен: русские пришли от Протолчей (место переправы) к Калке 12 дневными переходами. В этом он следует сообщению Яна Длугоша в «Истории Польши», но откуда эту информацию мог почерпнуть сам Длугош во второй половине XV века? Использование Яном Длугошем трудов восточных авторов (Ибн-ал-Асир, Рашид ад-Дин) следует отвергнуть, как крайне маловероятное. Остается один возможный источник – русские летописи, и факт их использования при подготовке «Истории Польши» Длугош сам подтверждает (цитирую по статье польского историка Д. Домбровского [79], полного русского перевода Длугоша пока нет): «Если с историей Польши часто связаны чужие (события), мне казалось необходимым напомнить о них не с дерзости, ибо знаю свои силы, но чтобы наших с ними познакомить. Поэтому, уже поседев, я взялся за изучение русской азбуки, чтобы пределы нашей истории сделать более понятными».

Как же использовал Длугош русские летописи? На этот счет мнения как отечественных, так и польских историков, практически совпадают. Снова процитируем Д. Домбровского (D. Dąbrowski): «О несовершенстве методики работы Длугоша с материалом летописей убедительно писал Александр Семкович (Semkowicz А. Krytyczny rozbiуr Dziejуw Polskich. s. 52 – 53). Он определил, что проблемы <Длугоша> вытекали из недостаточного знания русского языка, специфического обращения с упоминаниями из летописей (поверхностное сокращение повествования, взятого из источника, изложение в одном абзаце хроники событий, происходивших на протяжении нескольких десятков лет). И, наконец, проблемы эти были связаны с абсолютным незнанием хронологии, применяемой на Руси. Трудно не согласиться с этой краткой и справедливой оценкой» [79].

А вот мнение М.В. Дмитриева [80]: «Опираясь на доступные источники, Ян Длугош обыкновенно перерабатывал их информацию и расширял их, стремясь придать повествованию драматический характер. < … > Некоторые из этих «расширений» превратились, по существу, в интерпретации и дополнения, которые ставят под сомнение само фактическое ядро того или иного фрагмента «Хроники».

Таким образом, у нас нет никакой уверенности в том, что Я. Длугош правильно передает информацию, полученную им из русских источников (в том числе, и о битве на Калке). Это относится и к сообщениям М. Меховского и А. Лызлова о первом столкновении с монголами, в той их части, где они основаны на «Истории Польши» Длугоша. Поэтому для определения места битвы на Калке остается использовать либо Ипатьевскую летопись (8 дневных переходов), либо новгородские известия (9 переходов).

А насколько точны описания битвы на Калке в некоторых поздних русских летописях XVI –XVII века? Ведь и здесь мы встречаемся просто с анекдотическими подробностями! Вологодская летопись [65] под 1223 годом сообщает о битве русских с погаными половцами (!), а Устюжская летопись [65] (список Мациевича) идет еще дальше: половцы не только победили, но и утопили в Калке русских князей и много силы (войска)!!!

Сопоставляя Ипатьевскую и Новгородские летописи замечаем, что в Ипатьевской летописи счет 8 дневных переходов ведется от места первого успешного боя, в котором русские захватили большую добычу, но нам неизвестно, где это случилось. Поэтому в локализации места битвы на Калке целесообразно руководствоваться летописями Новгородской I старшего и младшего изводов, где счет 9 дневных переходов начинается от места переправы - Кичкасского (Крарийского) брода, расположенного чуть севернее острова Хортица, на территории современного г. Запорожье. Таким образом, у нас появляется исходный пункт, от которого вдоль маршрута и следует отсчитать 9 дневных переходов по 25 километров для смешанной (конной и пешей) русско-половецкой рати.

Дальше все гораздо печальнее, мы вынуждены ступить на зыбкую почву предположений и гипотез. Ни один из известных мне источников ничего не говорит о маршруте движения монголов (и преследующих их русских) от переправы к месту битвы! Его приходится выстраивать чисто умозрительно, ориентируясь на общее направление «восток – юго – восток» при движении от современного Запорожья к бассейну Кальмиуса. Наиболее вероятным считаю маршрут вдоль р. Конки, о котором упомянул в 1954 году К.В. Кудряшов, заметив походя в своей статье [81], что о таком маршруте «в нашей исторической литературе указывалось», но не приводя никаких конкретных ссылок.

Вот расчет расстояний в километрах и дневных переходах по предполагаемому маршруту движения русско-половецкой рати от переправы к Кальмиусу (табл. 6.4).

Таблица 6.4. Расстояния от Кичкасской переправы по маршруту вдоль Конки
(по карте масштаба 1: 200000)

Для большей наглядности нанесем результаты расчетов на карту Северного Приазовья (рис. 6.1). Проведем из исходного пункта на территории современного города Запорожье, где состоялась переправа русских и половцев, дугу радиусом 225 километров (9 дневных переходов). Даже двигаясь строго по прямой линии, русско-половецкая рать не смогла бы за 9 дней движения продвинуться восточнее этой дуги, проходящей в Приазовье по течению Мокрого Еланчика. В реальности войско двигалось, применяясь к рельефу местности и обстоятельствам, по некоторой ломаной линии (предполагаем, по течению Конки). Таким образом, счет дневных переходов по новгородским известиям позволяет нам достоверно установить, что битва на Калке состоялась западнее Мокрого Еланчика.

Рис. 6.1. Географические аспекты битвы на Калке

Пройдя вдоль Конки, войско, преследуя монголов, должно было выйти к водораздельным высотам в районе современной Камыш-Зари, отделяющим бассейн Берды (с юга) от верховий Гайчура, Янчура и Кобыльной (с севера). Дальше неопределенность в оценке возможного пути становится еще больше. По существу, маршрут выбирали отступавшие монголы, русским и половцам оставалось лишь следовать за ними. Как говорит старая пословица: «Перед зайцем в поле сто дорог, а перед преследующим его волком - только одна» (за уместную пословицу – спасибо одному мариупольскому коллеге, он подсказал). Более поздние кочевники (татары и ногаи во времена Крымского ханства) предпочитали в наших степных местах движение по водоразделам. Именно так прокладывались их маршруты (сакмы), судя по описаниям Боплана [82], Тунманна [83] и современных авторов [84]. От Камыш-Зари путь по водоразделам ведет к Розовке, именно так была проложена в первые годы ХХ века от Волновахи вторая Екатерининская железная дорога [85], существующая и сегодня. Из окрестностей Розовки возможны два пути по водоразделам. Первый путь - на восток, он приводит через окрестности Волновахи в междуречье Кальчика и Кальмиуса. Второй путь – на юго-восток, мимо верховий Кальчика к его нижнему течению (рис. 6.1). Здесь мы уже не можем сделать выбор, обоснованный даже в самой минимальной степени. После прохождения по водоразделу участка между Камыш-Зарей и Розовкой невозможно сказать ничего определенного о дальнейшем маршруте движения русско-половецкого войска к месту битвы на Калке.

Чтобы четко определиться, что мы понимаем под термином «место битвы на Калке», вернемся к описанию самого события в летописях (см. раздел 6.3 «Прелюдия, битва и поражение»). Перипетии битвы растянуты как во времени, та и в пространстве. Многодневное отступление монголов завершается тем, что они наносят мощнейший удар по передовому отряду русско-половецкого войска, перешедшему под предводительством Мстислава Удатного через Калку. Монголы сходу опрокинули передовую половецкую «сторожу», смятые бегущими в беспорядке половцами, русские полки были разгромлены в скоротечном бою. Началось их беспорядочное бегство, в которое были вовлечены и князья, в том числе Мстислав Удатный и Даниил Галицкий. Этот разгром и определил все дальнейшее течение событий. Как мы знаем из летописей, «сеча зла и люта» состоялась после перехода через одну из Калок (о множественности Калок уже говорилось выше). С учетом общего направления движения русско-половецкой рати на восток (или юго-восток) и преимущественно меридионального (с севера на юг) течения рек бассейна Кальмиуса, можно предполагать, что разгром сил Мстислава Удатного имел место в нескольких километрах к востоку (или юго-востоку) от одной из Калок (Калов). Не очень конкретный вывод, но ничего более определенного о месте разгрома отряда Мстислава Удатного сказать пока нельзя.

Мстислав Романович Киевский, с другой частью русского войска, находился в это время в укрепленном лагере и в битве не участвовал: «Князь же Мьстиславъ Кыевьскыи, видящи таковое зло, не поступи ни камо с места того, нь сталъ бе на горе над рекою надъ Калкомъ; бе бо место то каменисто, и ту угоши город около себе в кольих, и бися с ними из города того по 3 дни» [17]. На каком берегу Калки стоял этот лагерь, непонятно (о переходе отряда Мстислава Киевского через реку в летописях не говорится, в противном случае мы могли бы определенно указать на восточный берег). Неясно также, та ли это Калка, через которую перешел Мстислав Удатный перед его разгромом. Очень может быть, что речь идет о двух протекающих недалеко друг от друга «Калах», причем одна речка находилась западнее (на ее берегу стоял лагерь киевского князя), а другая – восточнее (именно после ее перехода и был разгромлен отряд Мстислава Удатного).

Нанеся поражение Мстиславу Удатному, монголы разделились. Часть их начала преследование и уничтожение отступавших к Днепру русских и половцев. Такое преследование неизбежно распадается на множество локальных стычек, которые происходили на большом пространстве к западу от места разгрома до самых берегов Днепра.

Другая часть монголов, под руководством воевод «Цьгырканъ и Тешюканъ» [17], начала осаду лагеря Мстислава Киевского, завершившуюся через три дня пленом и гибелью князей. Место, где располагался этот лагерь, было каменистым (см. цитату выше), и высказано уже немало гипотез о его расположении. Следует отметить, что во многих работах под местом битвы на Калке «по умолчанию» понимают именно лагерь Мстислава Киевского. Хорошо еще, если авторы вспоминают о ключевом предыдущем эпизоде битвы – разгроме отряда Мстислава Удатного. Место разгрома помещают обычно восточнее лагеря киевского князя.

Таким образом, нам необходимо найти в Северном Приазовье, западнее Мокрого Еланчика, где-то в бассейне Кальмиуса или вблизи него каменистое место над речкой, где стоял, по летописным известиям, лагерь Мстислава Киевского. Проблема в том, что мест таких можно указать много. Не имея возможности изложить здесь историю поисков, ограничимся тем, что, в настоящее время, на наш взгляд, имеется три наиболее перспективных места.

Рассмотрим подробно все эти места, сопоставив имеющиеся аргументы «за» и «против» каждого их них.

Начнем с Каменных Могил, находящихся в 6-7 километрах к югу от Розовки, где имеются обширные выходы на поверхность древних скальных пород, образовавших здесь целую горную систему в миниатюре, отдельные вершины которой поднимаются на 50-70 метров над окружающей степью. Наличие столь впечатляющего «места каменистого» в сочетании с расположенными всего в нескольких километрах к северо-востоку верховьями Кальчика (см. рис. 6.2) не могло не привлечь внимания историков в их поисках места битвы на Калке.

Первые археологические исследования в окрестностях Розовки были проведены генерал-лейтенантом Н.Е. Бранденбургом в 1889 году, а привела его в наши места именно надежда найти вещественные следы битвы на Калке [86]. Как известно, надежда эта не оправдалась, обследованные им курганы северо-восточнее современной Розовки, у немецкой колонии №1 Киршвальд Мариупольского уезда, содержали захоронения бронзового века.

В планах Мариупольского краеведческого музея (МКМ) на 1927-1928 годы числилось изучение в археологическом отношении только что образованного (5 апреля 1927 г.) заповедника «Каменные Могилы» и местности вокруг него «радиусом 7-8 верст в поисках предполагаемого места битвы на Калке» [87]. Патриарх мариупольского краеведения П.М. Пиневич, в своем отчете за 1928 год о раскопках и археологических обследованиях на Мариупольщине [88], упоминает Каменные Могилы, и вообще местность в треугольнике между Розовкой, Кальчиновкой и селом Темрюк (современное Старченково), как возможное место битвы на Калке.

В сентябрьском номере журнала «Вопросы истории» за 1954 год появилась статья [81] известного специалиста в области исторической географии К.В. Кудряшова, представлявшая собой его ответ школьным учителям А.С. Пшеничному и И.Г. Сарбаш из Сталинской области, просившим «осветить вопрос о месте битвы на Калке». Каменные Могилы однозначно названы в статье местом расположения лагеря Мстислава Киевского, а разгром Мстислава Удатного, по мнению К.В. Кудряшова, состоялся у истоков Кальчика. После этой публикации взгляд на Каменные Могилы, как место битвы на Калке, становится преобладающим в СМИ Запорожской и Донецкой (тогда – Сталинской) областей, в кругах местных краеведов и историков, эта точка зрения представлена и в известной «Истории городов и сел Украинской ССР».

Рис. 6.2. Розовка и Каменные Могилы
(сшиты фрагменты листов L-37-015 и L-37-027 карты Главного штаба 1: 100000).

Предполагаемое место лагеря Мстислава Киевского.

Лагерь Мстислава Киевского был расположен, по К.В. Кудряшову, в одном из понижений Восточной гряды Каменных Могил (см. рис 6.3) и прикрыт с востока речкой Каратыш [81]. В конце 60-х годов ХХ века ее течение перегородили южнее 200-метровой плотиной, вследствие чего верховье Каратыша у Восточной гряды было затоплено образовавшимся искусственным озером площадью 20 га с глубинами до 6-7 метров [89]. Ранее Каратыш протекал здесь в балке с крутыми берегами и славился в годы моего детства невероятным количеством крупных раков. Жители Розовки, Назаровки и других окрестных сел традиционно собирались здесь 2 мая на «маевку», радовались весеннему цветению степного разнотравья, веселились, кто как мог, и отдавали должное отменному вкусу раков, сваренных на костре, пахнущих дымком и укропом.

Рис. 6.3. Каменные Могилы. Восточная гряда. Вид с востока, май 2005 года.

Исторически сложилось так, что, из общей площади заповедника «Каменные Могилы» в 400 гектаров, около 100 га находятся на территории Розовского района (Запорожская область), а остальное досталось Володарскому району Донецкой области. М.В. Ельников в своей книге [27] ошибочно поместил верховья Кальчика и «Каменные Могилы» в Куйбышевском районе, скорее всего, его подвели устаревшие карты. После восстановления в июне 1992 года Розовского района эти объекты находятся на его территории, как это и было ранее (до 30 декабря 1962 года).

В 90-е годы ХХ века усилиями директора заповедника В.А. Сиренко и других местных энтузиастов-краеведов, при поддержке районных администраций Розовского и Володарского районов, общественных организаций предпринимаются усилия по увековечению памяти о сражении на Калке. В 1999 году на территории «Каменных Могил» был установлен поклонный крест из темного камня (рис. 6.4), заменивший поставленный годом ранее деревянный крест. К 777-й годовщине битвы близь усадьбы заповедника появилась часовня в честь покровителя казачества Ильи Муромца (открыта 27 мая 2000 года), построенная Союзом казаков Юго-Восточной Украины «Войско Запорожское» и Союзом казаков Донбасса «Вольность» [89].

Эти усилия по увековечению памяти достойны уважения и всяческой поддержки, но надо смотреть правде в глаза. Конечно, даже сейчас, полвека спустя, аргументы К.В. Кудряшова в пользу Каменных Могил и верховьев Кальчика, как места битвы на Калке, выглядят достаточно весомо и разделяются многими краеведами и историками [27, 86, 90]. Но не надо забывать, что существуют и аргументы «против», от которых так просто не отмахнешься.

Рис. 6.4. Каменные Могилы. Памятный крест павшим в битве на Калке. Май 2005 года.

Вот первый аргумент. Расчет расстояний по предполагаемому маршруту движения русско-половецкой рати (см. табл. 6.4) дает от переправы на территории современного Запорожья до Каменных Могил менее 7 дневных переходов (точнее – 6,72). Даже с учетом возможных погрешностей при выборе маршрута (о чем мы уже говорили выше), слишком велико все же отклонение от 9 дневных переходов (по новгородским известиям) … Можно, конечно утешать себя тем, что маршрут выбран не очень точно, но сомнений моих это не снимает. Ведь иного, более обоснованного маршрута, так никто до сих пор и не предложил…

Второй аргумент против Каменных Могил, как места расположения лагеря Мстислава Киевского, известен уже давно. Странно, что К.В. Кудряшов в своей известной статье 1954 года не счел нужным упомянуть о нем, хотя бы ради объективности. По летописным известиям, которые цитируются в этой статье [81], каменистое место лагеря было расположено на горе «над рЂкою надъ Калкомъ» [17]. Восточная гряда Каменных Могил возвышается, как известно, над речкой Каратышом. Из «Книги Большому чертежу» (КБЧ) [74], на которую Кудряшов так же ссылается, неопровержимо следует, что Каратыш (Каратош) к Калкам (Калам) отношения не имеет. Согласно КБЧ, Каратыш – это не Калка! К.В. Кудряшов не мог этого не понимать, и писал в другой своей книге, что «заключенные между Миусом и Каратышом реки Калы или Калки - это нынешние Кальмиус с притоком Кальчик» [22, с. 70]. Располагая лагерь Мстислава Киевского над Каратышом, мы вступаем в противоречие либо с «Книгой Большому Чертежу», либо с новгородскими летописными известиями [17], т.е. двумя важнейшими письменними источниками, на которых основаны все серьезные попытки локализации места битвы на Калке.

Стремясь преодолеть это противоречие, иногда предполагают, что в КБЧ зафиксированы названия наших рек в конце XVI - начале XVII века, почти через 400 лет после битвы, а в 1223 году названия могли быть другими, и Каратыш тогда все же являлся одной из Калок. Выглядит такое предположение не очень убедительно, никаких доказательств принадлежности Каратыша к Калкам в настоящее время не представлено.

Вот те аргументы, которые говорят против расположения лагеря Мстислава Киевского на Каменных Могилах. Но прохождение русско-половецкого войска через территорию современного Розовского района, или даже через ближайшие окрестности Розовки, в свете всего, что мы знаем сейчас о битве на Калке, следует считать очень и очень вероятным.

Конечно, самым веским и неопровержимым доказательством связи Каменных Могил и верховьев Кальчика с известной битвой 1223 года могли бы быть ее вещественные свидетельства, но как раз с этим дело здесь обстоит плохо (как и во всех прочих перспективных местах). В виду важности вопроса, возможные материальные следы Калкинского побоища рассмотрим более обстоятельно в конце раздела.

Обратимся теперь к следующему перспективному месту битвы на Калке, к кургану Могила-Серединовка в окрестностях Володарского (рис. 6.5). В километре к югу от современного села Шевченко, на правобережье Кальчика, долина которого заполнена сейчас одноименным водохранилищем, имеются несколько куполообразных выходов розового гранита на поверхность. Два из них совсем незначительны, а третье, более масштабное, и есть Могила-Серединовка (отметка 154,9), обследованная П.М. Пиневичем в июле 1928 года в поисках следов битвы на Калке [88]. Этот каменистый купол ни по высоте, ни по площади гранитных обнажений, ни по крутизне склонов не идет ни в какое сравнение с Каменными Могилами. В конце июня 2009 года я побывал в этом «месте каменистом» и тщательно его осмотрел. Большая часть Серединовки задернована и покрыта травой. Северные ее склоны более круты, к востоку (к Кальчику) могила опускается более полого. Западные и южные склоны также пологи, в паре сотен метров к югу находится россыпь массивных заглаженных гранитных глыб, имеющих характерный облик «бараньих лбов». Привлеченный слухами о наличии здесь древних рисунков и надписей (о них упоминает и Пиневич), я несколько часов тщательно обследовал их поверхность, но все поиски оказалось безрезультатными (если не считать результатом основательно ободранные локти и колени). Причудливый рельеф поверхности глыб является, скорее всего, результатом многолетней работы ветра, воды и солнца, а не творением рук человеческих.

Рис. 6.5. Володарское и Могила Серединовка
(фрагмент листа L-37-027 карты Главного штаба 1: 100000).

Предполагаемое место лагеря Мстислава Киевского.

Вершина Серединовки в настоящее время выровнена, на ней сооружена площадка мемориального комплекса, увенчанного многометровым обелиском-шпилем из нержавеющей стали, напоминающим по очертанию красноармейский штык (рис. 6.6). Обелиск это виден на большом расстоянии, и жители окрестных сел называют его «Шевченковским шпилем». Никакого отношения к битве на Калке он не имеет, это памятник павшим в сентябре 1943 года при освобождении Приазовья воинам 417-ой Азербайджанской стрелковой дивизии 4-го гвардейского кавалерийского корпуса 2-й гвардейской армии Южного фронта, (табличка с надписью, к сожалению, уже куда-то пропала).

Рис. 6.6. Могила Серединовка и «Шевченковский шпиль». Вид с юго-запада, июнь 2009 года.

Могла ли Могила-Серединовка быть лагерем Мстислава Киевского? Похоже, что для такого предположения есть веские основания. Возвышается она над долиной Кальчика, всего в 2 километрах к западу от речки. Разгром передового отряда Мстислава Удатного монголами мог состояться восточнее Кальчика, на его левобережье. Расчет движения русско-половецкого войска от переправы на Днепре до Серединовки дает почти 8 дневных переходов (см. табл. 6.4), это ближе летописным известиям, чем в случае Каменных Могил. Следует отметить, что склоны Серединовки недостаточно круты, чтобы создать препятствия для штурма. Однако главной защитой осажденного лагеря от монголов могли быть ограждавшие его телеги, а не крутизна каменистых склонов.

Посещение Могилы-Серединовки позволило ответить еще на один давно мучивший меня вопрос. Я полагал, что с ее вершины, расположенной всего в 20 километрах к северу от Мариуполя, участники битвы не могли не заметить море. Почему же тогда о важном факте близости Калкинского побоища к берегу Азовского моря молчат летописи? Так вот: c вершины Могилы-Серединовки, в ясный летний день, в условиях прекрасной видимости, моря я не усмотрел! На востоке, у самой линии горизонта, виден элеватор станции Кальчик, на юге хорошо заметны дымящие трубы мариупольских заводов и микрорайоны города, о вот море отсюда невооруженным взглядом увидеть действительно невозможно. Поэтому молчание летописей о близости места битвы к Азовскому морю вполне объяснимо.

По моему мнению, Могила-Серединовка и прилегающая к ней местность к востоку по праву считается одним из возможных мест битвы 1223 года с монголами.

Известный мариупольский историк-краевед, научный сотрудник Мариупольского краеведческого музея Р.И. Саенко считала наиболее вероятным местом сражения на Калке долину реки Кальмиус между селами Гранитное и Староласпа (Тельмановский район). Чуть севернее Гранитного в долину Кальмиуса выходят здесь балки Дубовая (по ней расположены села Новогригоровка и Староигнатовка) и Хан-тарама (см. рис. 6.7). Выше этих мест по течению русло Кальмиуса образует несколько изгибов. В районе балки Максимова река образовала выступ в юго-восточном направлении, на западном (правом) берегу Кальмиуса в этом месте возвышается крутой, каменистый обрыв. Здесь и находился, по мнению Р.И. Саенко, укрепленный лагерь Мстислава Киевского [91]. Передовой отряд Мстислава Удатного, с его союзниками-половцами, потерпел поражение, по ее предположению, на равнине, примыкающей к восточному берегу Кальмиуса, где находятся балки Корнеева и Максимова. Сейчас это окрестности сел Новая Марьевка, Первомайское, Красный Октябрь (рис. 6.7).

Рис. 6.7. Кальмиус у Гранитного.
(фрагмент листа L-37-016 карты Главного штаба 1: 100000).

Предполагаемое место лагеря Мстислава Киевского.

О довольно спорных взглядах Р.И. Саенко на датировку битвы мы уже говорили выше, не совсем понятными остаются и причины выбора ею именно этого участка Кальмиуса, как места расположения лагеря Мстислава Киевского. Чуть выше по течению, на том же правом берегу, ближе к Старой Ласпе, южнее отметки 195,4 имеется не менее впечатляющее «место каменистое». Рядом есть такое место и на левом (восточном) берегу Кальмиуса (см. рис. 6.8, фото любезно предоставлено мариупольским краеведом LV). Непонятно, почему Р.И. Саенко определила место лагеря именно на правом берегу, ведь летописи не говорят, переходил ли киевский князь с соратниками Калку, и лагерь его мог стоять и на левобережье.

Рис. 6.8. Долина Кальмиуса между Гранитным и Староласпой. Вид с севера, июль 2002 года.

Все эти «места каменистые» на Кальмиусе между Гранитным и Староласпой имеют одну общую особенность: это не гористые возвышения, а просто крутые прибрежные обрывы (см. рис. 6.8). Круговую оборону осажденного лагеря в этом случае можно было организовать, только отгородив такой мыс с крутыми берегами от степи рядом телег.

Расчет расстояний от Кичкасской переправы (Запорожья) до Кальмиуса у Гранитного дает почти точно 9 дневных переходов (см. табл. 6.4), как в новгородских летописных известиях [17]. Это впечатляет, но неопровержимым (как говорится, 100%-ым) доказательством расположения именно здесь лагеря Мстислава служить не может. Напомним, что сам маршрут движения точно неизвестен, выбран он исходя из самых общих предположений, о чем уже говорилось выше.

По устной местной традиции, сложившейся в среде приазовских греков, битву на Калке связывают с балкой Хан-Тарама, переводя ее название, как «Кровавая балка». Об этом упоминает в своей статье Р.И. Саенко [91], ссылаясь на некую военную карту конца XIX века. Насколько мне известно, общественность Тельмановского района предпринимает определенные усилия по увековечению в районе Гранитного памяти о битве на Калке. По сообщению сотрудников Мариупольского краеведческого музея, существует даже видеофильм о событиях 1223 года на Кальмиусе, снятый трудами местных энтузиастов.

С «вещественными доказательствами» битвы в Тельмановском районе дела обстоят так же, как и во всех прочих предполагаемых местах (т.е., очень плохо).

П.М. Пиневич, в своем отчете 1928 года, среди возможных мест битвы на Калке называет и «… взгорье между р. Кальмиусом и р. Кальчиком возле г. Мариуполя» [88]. Насколько мне известно, серьезной оценкой и обследованием этого места так никто и не занимался. Одно только можно сказать: оказавшись так близко от моря, участники событий не могли его не заметить, Азовское море обязательно упомянул бы летописец, рассказывая о злосчастной битве. Но, как мы уже говорили выше, нет ни слова о близости моря ни в одном из 22 летописных источников, повествующих о событиях на Калке.

Завершая обзор возможных мест интересующей нас битвы в Северном Приазовье, хотелись бы отметить следующее. Если бы в первой трети XIII века на месте современного Мариуполя был гипотетический город бродников Домаха (Адомаха), о котором столь красочно писал Н.Г. Руденко [43], или, хотя бы, большое поселение, русские и, тем паче, их половецкие союзники обязательно знали бы об этом. Не пришлось бы летописцами связывать битву с никому на Руси неведомыми степными речушками, вроде Калок. Рассуждали бы мы сейчас о битве при Домахе …

Остается рассмотреть предполагаемые вещественные доказательства битвы на Калке, все те находки в Северном Приазовье, которые можно рассматривать, как имеющие хоть какое-то отношение к интересующим нас событиям.

Начнем с Каменных Могил и прилегающей к ним местности. О находках древностей в наших местах (включая, разумеется, клады) я наслышан с детства. Но странное дело… Стоило только попытаться задокументировать находки, отснять и обмерить их, чтобы ввести «в научный оборот», и таяли часто эти вещественные доказательства побоища на Калке, «как сон, как утренний туман»!

В книге по истории Розовского района [86] приведена информация о находке местными жителями в 1869 году в кургане Могила Широкая (отметка 226,8 современной карты, у блок-поста 375 км) человеческих останков, сабли и копья. Там же, в одном из курганов возле Могилы Широкой, нашли рядом с человеческими костями оружие, стремя, остатки седла. Сообщения об этих находках в верховьях Кальчика, всего в десятке километров от Каменных Могил, привели в наши края Н.Е. Бранденбурга, о раскопках которого мы уже упоминали выше. Дальнейшая судьба находок неизвестна.

По сообщению розовского краеведа В.И. Марюхи [92], опубликованному в местной газете «Розинформ», при строительстве в 1967-1968 годах плотины ставка (пруда) Опытной станции, в нескольких километрах к северу от Каменных Могил были обнаружены остатки средневекового вооружения (по его рассказу – вток и наконечник копья). В той же статье В.И. Марюха упоминает о находке близ заповедника в 1968 году «боевого топора русского воина XIII века» [92]. Ничего из этих находок к сегодняшнему дню не уцелело.

Еще один древнерусский боевой топор был найден на правом берегу Каратыша, на месте одного из поселений поздней бронзы (?), обнаруженного членами археологического кружка Шевченковской школы, которым руководил С.П. Шевчук [93].

Определенный интерес могут представлять находки западнее Каменных Могил и верховьев Кальчика, датируемые началом XIII века, так как их можно связать с беспорядочным отступлением вдоль Берды к Днепру остатков русско-половецкой рати, разгромленной на Калке. В 45 километрах к западу от Каменных Могил, в селе Алексеевка (верхнее течение Берды), найдены фрагменты кольчуги из железных колец диаметром 0,7 сантиметра, при изготовлении которых использовалась проволока толщиной около 2 милиметров [90]. Фрагменты экспонируются в литературно-историческом музее села Смирново, С.П. Шевчук, в своей книге по истории Куйбышевского района [90], связывает эту находку с событиями на Калке.

В верховьях Берды, при строительстве дороги между Смирновым и селом Вершина-2, в насыпи одного из курганов, вместе с человеческими останками, был обнаружен древнерусский боевой топор-чекан, датируемый XII - XIII веками. По описанию С.П. Шевчука [90], общая длина топора составляет 14,2 сантиметра, при ширине лезвия 4 сантиметра и диаметре втулки 2 сантиметра. Топор также находится в экспозиции Смирновского музея. Подчеркивая редкость подобных находок в наших краях, Шевчук упоминает о наличии в фондах Запорожского краеведческого музея еще одного подобного топора, место находки которого неизвестно [90].

Летом 2009 года любитель истории О.В. Кульченко из Розовки рассказал мне, что у него хранится боевой топор (по его мнению – древнерусский), обнаруженный им осенью 1975 года на поле южнее села Луганское, за ставком, примыкающим к южной околице села (см. рис. 6.2). Место находки лежит как раз между Каменными Могилами и верховьями Кальчика. Когда выяснилось, что речь идет о фрагменте топора, меня охватили сомнения: на полях вокруг Розовки нередки железные осколки самой причудливой формы, при отступлении в начале октября 1941 года наши войска взорвали на аэродроме севернее поселка целый склад авиабомб.

О.В. Кульченко любезно предоставил свою находку для фотографирования и проведения измерений, она действительно представляет собой часть топора (рис. 6.9). Вес фрагмента – 140 г, длина от излома (на рисунке он справа) до лезвия – 120 мм, ширина лезвия – 71 мм, ширина у излома – 24 мм. Фрагмент имеет наибольшую толщину 7 мм у излома и плавно сужается к острому лезвию. Заметны коррозионные повреждения (края лезвия рваные, на всей поверхности неравномерный налет коричнево-бурых продуктов коррозии – оксидов железа). Втулка и обух отсутствуют, излом, скорее всего, приходится на место сужения топора перед втулкой. Излом не является «свежим» (недавним), его поверхность покрыта такими же продуктами коррозии, как и весь фрагмент. В исходном состоянии длина топора из Луганского была, по-видимому, не менее 150 мм, а ширина лезвия – до 90 мм.

Рис. 6.9. Топор из Луганского. Фото 2009 г.

Чтобы определить, имеет ли эта находка отношение к битве на Калке, топор необходимо направить специалистам для датирования и решения вопроса о его принадлежности. Не предвосхищая квалифицированное заключение, сравним находку с описаниями средневековых топоров в доступных справочных пособиях.

Начнем с известного пособия А.Н. Кирпичникова [94] по древнерусскому оружию (САИ Е1-36, выпуск 2). Судя по форме фрагмента, топор из Луганского мог принадлежать к I, III или VII древнерусскому типу (по принятой в этой книге классификации). По размерам и весу это скорее боевой, чем рабочий топор (последние больше по размерам и массивнее, их обычный вес – 600-800 г) [94]. О датировке фрагмента трудно сказать что-либо определенное.

Два древнерусских топора XI-XII веков из Первомайского (Мангушского) района, представленные в экспозиции Мариупольского краеведческого музея, не имеют сходства с фрагментом из Луганского.

Не мог ли топор принадлежать кочевникам, участвовавшим в битве с обеих сторон? Описывая древности средневековых кочевников Восточной Европы, Г.А. Федоров-Давыдов [95] о топорах, как о виде оружия у них, вообще не упоминает. Представленные в его работе среди предметов быта три рабочих топора по форме не имеют ничего общего с фрагментом из Луганского.

Случайные находки у Могилы–Серединовки упомянуты в отчете П.М. Пиневича за 1928 год: «…местные крестьяне – немцы находят остатки воинского снаряжения: куски мечей, части кольчуги, наконечники копий и стрел» [88]. Ничего более определенного и конкретного, указывающего на события 1223 года, найти не удалось.

По району Гранитного известен христианский бронзовый амулет-медальон с изображением Георгия Победоносца (см. рис. 5.4, поз. 11 в предыдущей главе), найден он на юго-восточной околице села [98]. Авторы сообщения датируют два подобных амулета (место находки второго неизвестно), поступившие в археологический музей ДонГУ, концом XII – началом XIII века. На основании датировки и древнерусского происхождения медальонов, в сообщении [98] эти находки увязаны с неудачным походом Игоря в 1185 году или с битвой на Калке. Хотелось бы в это верить, но не надо забывать о том, насколько широко было распространено христианство у половцев в начале XIII века. Медальон совсем не обязательно должен был носить русский ратник, пришедший на Кальмиус, его мог утерять и местный половец-христианин. Так что и эту случайную находку однозначно связать с битвой на Калке не получается.

Всего в нескольких километрах к востоку от границы Розовского района, в верховье Кальчика между Малой Янисолью и Катериновкой, было обнаружено весной 1990 года захоронение средневекового кочевника, которое трактуется как вещественный след событий 1223 года на Калке [99]. Во время весенних полевых работ учениками школы села Кировское (А. Бондаренко и З. Шириновым) и их преподавателями (Г.Г. Малибаши, А.В. Москаленко) были обнаружены кости человека, коня и шлем с маской. Из земли были извлечены также сабля, наконечник ножен, стремя, обрывки кольчуги, бронзовая пуговица. Разрушенное процессами природной эрозии погребение находилось на склоне балки в 1,5 км к северу от села Куйбышево Волновахского района. Все предметы, включая костные останки, были переданы в школьный музей села Кировское.

По целому комплексу признаков автор статьи [99] относит погребение к памятникам Черных Клобуков, известным по раскопкам в Поросье [95, 96]. Захоронение датируется предмонгольским временем, т.е. первой третью XIII века. Наличие шлема, маски со следами серебрения, кольчуги, сабли - признаки воинского захоронения и высокого социального статуса покойного. Сопоставляя эти признаки с реалиями черноклобуцких захоронений воинов соответствующего ранга, Э.Е. Кравченко справедливо фиксирует два важных отличия: отсутствие курганной насыпи и бытовых предметов в погребении у Кальчика (совсем нет и вещей из драгоценных металлов). С учетом всех этих обстоятельств был сделан вывод о скрытом (на склоне балки) и поспешном характере погребения, логично вытекавшим из обстановки, сложившейся для русских и их черноклобуцких союзников после разгрома на Калке. В силу высокого статуса покойного, он не мог быть оставлен без погребения, но полностью обряд курганного захоронения соблюсти было невозможно из-за недостатка времени и боязни надругательства победителей над могилой.

Даже с учетом некоторой неясности с составом инвентаря в погребении и обстоятельствами находки, описанными в работе Э. А. Кравченко /99/, в настоящее время нет веских оснований отказываться от выводов этой статьи и отвергать возможную связь погребения с битвой на Калке».

Вот и все, что можно сказать на сегодня о вещественных следах событий 1223 года. Как видим, археологический материал по началу XIII века в наших местах очень и очень скудный. В основном это отдельные случайные находки, которые можно связать с битвой лишь предположительно.

Не подлежит сомнению, что у нас, в Северном Приазовье, скорее всего на территории нынешних Розовского, Володарского, Волновахского или Тельмановского районов, произошла одна из самых известных и масштабных битв русского средневековья. Но почему же так плохо обстоит дело с ее материальными следами? Не я первый, и не я последний задаюсь этим проклятым вопросом…

Частично ответ на него уже дан в литературе на основании анализа обстоятельств Калкинского побоища. Массовые скопления останков после битвы могли быть в двух местах: на месте разгрома русско-половецкой рати Мстислава Удатного и на том «месте каменистом», где стоял лагерь Мстислава Киевского. В результате преследования останки могли быть рассеяны также и по пути отступления к Днепру. Ни русские, ни их союзники собрать и похоронить своих павших в соответствии с принятыми обрядами, понятное дело, не могли (черноклобуцкое погребение у Кальчика, скорее всего, – редчайшее исключение). Металлические предметы с убитых были собраны победителями (как и все, представлявшее хоть какую-то ценность). Человеческие и лошадиные кости от русско-половецкой рати остались лежать в степи.

Победители на Калке, монголы, имели возможность совершить над своими соплеменниками погребальный обряд. В описаниях битвы часто можно встретить утверждение, что татары своих павших сожгли. Скорее всего, оно ошибочно и основано на описании монгольских обрядов гораздо более позднего времени. Сожжение (кремация) и оставление в степи появились у монголов и их степных соседей достаточно поздно, вместе с ламаизмом [100, 101]. В XIII веке они хоронили покойных в земле, причем захоронение всегда носило тайный характер. Об этом писали Джузджани [56], Рубрук и Карпини [51]. Монголы всячески старались скрыть свои захоронения: над ними не насыпался курган, чтобы уничтожить все следы, над могилами прогонялись табуны лошадей. Поэтому целенаправленные поиски массовых монгольских погребений, связанных с битвой на Калке, скорее всего, малоперспективны, могилы эти можно обнаружить только в результате счастливой случайности.

Человеческими и конскими останками русско-половецкой рати занялись волки и лисы, степные птицы-падальщики. Мощные челюсти волка легко справляются и с костями лошади, а человека – тем более. Если среди степных трав остаются уцелевшие кости, то за несколько лет на дневной поверхности они теряют органические составляющие, становятся хрупкими и рассыпаются в прах. Захороненные в грунте костные останки также теряют свои органические компоненты (коллагены), но они замещаются неорганическими солями из грунтовых вод. При этом кости минерализуются, упрочняются и могут уже сохраняться очень долго.

В каменистых местах слой грунта тонок, в нем костные остатки не накапливаются, а смываются дождевыми или талыми водами на дно балок, где они могут естественным образом захорониться и уцелеть. Вот здесь, на дне балок у предполагаемых мест битвы, и можно рассчитывать на какие-то находки.

Мы рассмотрели весь тот материал, который имеется на сегодня по месту битвы на Калке. Итоги не очень утешительны. По моему мнению, имеется три перспективных места: Каменные Могилы и верховья Кальчика (южнее Розовки), Могила-Серединовка (к востоку от Володарского) и долина Кальмиуса у Гранитного. По каждому из этих мест есть свои аргументы «за» и «против», но ни письменные источники, ни скудный археологический материал не позволяют сегодня сделать окончательный выбор. На открытие новых письменных источников, позволяющих пролить свет на интересующий нас вопрос, надежды мало. Остается уповать на новые находки материальных следов битвы на Калке, когда систематические усилия специалистов-археологов или просто счастливый случай дадут нам в руки неоспоримые доказательства в пользу конкретного места.

Завершаем раздел тем же, с чего и начали: задача локализации места битвы чрезвычайно сложна и, как я считаю, на сегодняшний день она не имеет единственного и неоспоримого решения. Так стоило ли писать этот раздел? Главную свою задачу я видел в том, чтобы выделить надежно установленные факты среди гипотез, предположений, а то и просто выдумок. Объективно оценить правдоподобность гипотез, взвесив аргументы «за» и «против». Найти какие-то твердые точки опоры на обширном, но зыбком просторе всего написанного и высказанного на сегодняшний день о месте битвы на Калке, определить ту «печку, от которой смогут танцевать» те из местных краеведов, кто серьезно будет заниматься этим вопросом.

Литература:

1. Сандаг, Ш. Образование единого монгольского государства и Чингисхан /Ш. Сандаг //Татаро-монголы в Европе и Азии: cб. научн. тр. – М. : Наука, 1977. – С.23–45.

2. Рашид ад-Дин. Сборник летописей [Электронный ресурс]. – М. ; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. – http://www.vostlit.info/Texts/rus16/Rasidaddin 2/kniga2/frametext1.html

3. Греков, Б.Д. Золотая Орда и ее падение [Электронный ресурс] / Б.Д. Греков, Ю.А. Якубовский. – М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1950. – 478 с. – http://www.krotov.info/lib sec/04 g/gre/grekov 00.htm

4. Тихвинский, С.Л. Монголо-татарские завоевания в Азии и Европе /С.Л. Тихвинский //Татаро-монголы в Европе и Азии: cб. научн. тр. – М. : Наука, 1977. – С. 3–22.

5. Галстян, А. Завоевание Армении монгольскими войсками /А. Галстян //Татаро-монголы в Европе и Азии: cб. научн. тр. – М. : Наука, 1977. – С. 166–185.

6. Ибн-ал-Асир. Полный свод всеобщей истории. [Электронный ресурс] //Золотая Орда в источниках». Том I. – М., 2003. – http://www.midday.narod.ru/10.htm

7. Бубенок, О.Б. Относительно монгольского присутствия на Боспоре в 1222–1223 гг. [Электронный ресурс] /О.Б. Бубенок //Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья: Материалы IV Боспорских чтений. – Керчь, 2003. – С. 26 – 30. – http://annals.xlegio.ru/step/small/bubenok03.htm

8. Плетнева, С.А. Половцы /С.А. Плетнева. – М. : Наука, 1990. – 208 c.

9. Челеби, Э. Книга путешествия [Электронный ресурс] /Э. Челеби //Турецкий автор Эвлия Челеби о Крыме (1666 –1667 гг.) / Пер. и ком. Е. В. Бахревского. – Симферополь, 1999. – http://www.vostlit.info/Texts/rus8/Celebi2/pred.phtml?id=1752

10. Андреев, А.Р. История Крыма. Краткое описание прошлого Крымского полуострова [Электронный ресурс]. – http://fictionbook.ru/author/andreev_a_r/istoriya_kriyma/andreev_istoriya_kriyma.html

11. Сенаи, Кырымлы Хаджи Мехмед. Книга походов: История хана Ислям Гирая Третьего [Электронный ресурс] / Кырымлы Хаджи Мехмед Сенаи. – Симферополь: Крымучпедгиз, 1998. – http://www.vostlit.info/Texts/rus7/Kyrymly/text.phtml?id=767

12. Похлебкин, В.В. Татары и Русь : Справочник /В.В. Похлебкин. – М.: Международные отношения, 2000 . – 189 с.

13. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – Л. : Изд-во АН СССР, Т. 1: Лаврентьевская летопись. – 1926–1928. – 379 c.

14. Бережков, Н.Г. Хронология русского летописания /Н.Г. Бережков. – М. : Изд-во АН СССР, 1963. – 376 с.

15. День Ангела. Справочник по именам и именинам [Электронный ресурс]. – http://www.rodon.org/other/daspiii.htm

16. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – С. Пб. : Типография М.А. Александрова, Т. 2 : Ипатьевская летопись. – 1908. – 638 с.

17. Новгородская первая летопись младшего и старшего изводов. – М. ; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. – 568 с.

18. Летописец Рогожский. Тверские летописи. Древнерусские тексты и переводы. [Электронный ресурс]. – Тверь : Тверское книжно-журнальное издательство, 1999. – http://www.vostlit.info/Texts/rus16/Rogozh_let/frametext.htm

19. Храпачевский, Р. П. Материалы источников по битве при Калке [Электронный ресурс] / сост. Р.П. Храпачевский. – http://rutenica.narod.ru/kalka.html

20. Герберштейн, С. Записки о Московии [Электронный ресурс] / С. Герберштейн. – М. : Изд-во МГУ , 1988. – 430 с. – http://www.vostlit.info/Texts/rus8/Gerberstein/sost.phtml?id=669

21. Тельнов, Н. «И ... разошлись славяне по земле». Из истории Карпато–Днестровских земель VI – XIII вв. [Электронный ресурс] / Н. Тельнов, В. Степанов, Н. Руссев, Р. Рабинович. – Кишинев : Высшая антропологическая школа, 2002. – 238 с. – http://papacoma.narod.ru/articles/rabinovich_berladniki.htm

22. Кудряшов, К.В. Половецкая степь. Очерки исторической географии /К.В. Кудряшов. – М.: ОГИЗ–Географгиз, 1948. – 171 с.

23. Багрянородный, Константин. Об управлении империей / Константин Багрянородный. – М. : Наука, 1991. – 493 с.

24. Мавродин, В.В. Начало мореходства на Руси [Электронный ресурс] /В.В. Мавродин. – Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1949. – 148 с. – http://www.hrono.info/libris/lib_m/morehod00.html

25. Д.И. Яворницкий, Д.И. История запорожских казаков. Т. 2 [Электронный ресурс] /Д.И. Яворницкий. – К. : Наукова думка, 1990. – 660 с. – http://www.cossackdom.com/book/bookyvor/index.html

26. Шаповалов, Г.И. Исследования ЭПАР (Экспедиции подводных археологических работ) в 1992 году /Г.И. Шаповалов, Г.И. Нефедов //Археологические исследования на Украине в 1992 году. – К. : Институт археологии НАН Украины, Запорожский ГУ, 1993. – С. 141-142. (на украинском языке).

27. Ельников, М.В. Золотоордынские времена на украинских землях / М.В. Ельников. – К. : Наш час, 2008 – 176 с. (на украинском языке).

28. Ильинский, В.Е. Золотоордынское поселение на о. Хортица /В.Е. Ильинский, А.А. Козловский // Древности степного Причерноморья и Крыма (ДСПК). Т. 4. – Запорожье, 1993. – С. 250–263.

29. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – С. Пб. : Типография Э. Праца, Т. 4: Новгородские и псковские летописи. – 1848 – 365 с.

30. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – С. Пб. : Типография Ф. Елеонскаго, Т. 16 : Летописный сборник, именуемый летописью Авраамки. – 1889. – 320 с.

31. Адельберг, Л.И. Мосты Запорожья [Электронный ресурс] / Л.И. Адальберг. – http://www. transportmorro. narod.ru/zpbridges.

32. Донесение о татарах, сообщенное в Лионе доминиканцем Андре. 1245 г. [Электронный ресурс] //Английские средневековые источники IX–XIII вв. /Тексты, пер., комментарий В.И.Матузовой. – М., 1979. – 268 с. – http://www.midday.narod.ru/10.htm

33. Матвей Парижский. Великая хроника. О тартарах, вырвавшихся из пределов своих [и] разоряющих северные земли [Электронный ресурс] //Английские средневековые источники IX–XIII вв. /Тексты, пер., комментарий В.И.Матузовой. – М., 1979. – 268 с. – http://www.midday.narod.ru/10.htm

34. Рассказ Петра, архиепископа Руссии, бежавший от тартар, когда его спросили об их жизни. 1244 [Электронный ресурс] //Английские средневековые источники IX–XIII вв. /Тексты, пер., комментарий В.И.Матузовой. – М., 1979. – 268 с. – http://www.midday.narod.ru/10.htm

35. Послание некоего венгерского епископа парижскому епископу. 10 апреля 1242 г. [Электронный ресурс] //Английские средневековые источники IX–XIII вв. /Тексты, пер., комментарий В.И.Матузовой. – М., 1979. – 268 с. – http://www.midday.narod.ru/10.htm

36. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – С. Пб. : Типография МВД, Т. 10 : Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. – 1885. – 244 c.

37. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – Л. : Изд–во Российской академии наук, Т. 5 : Софийская I летопись. – 1925. – 240 с.

38. Шовкун, В. На берегу реки Конки [Электронный ресурс] /В. Шовкун, В. Архипкин //Индустриальное Запорожье. – Запорожье, 1988. – http://velikayaznamenka.narod.ru/konka1.html

39. Шовкун, В. Таинственная Калка [Электронный ресурс] / В. Шовкун //Запорожская Сечь. – Запорожье, 1993. – № от 24 июня 1993. – http://rassvet.zp.ua/so/country/autors/shovkun/shovkun_02.html

40. Срезневский, И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам /И.И. Срезневский. – С. Пб. : Типография императорской академии наук, Т. 2 : Л–П. – 1902. – 852 с.

41. Срезневский, И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам /И.И. Срезневский. – С. Пб. : Типография императорской академии наук, Т. 1 : А–К. – 1893. – 806 с.

42. Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым Отделением Императорской Академии Наук. – С. Пб. : Типография императорской академии наук, Т. 2 : З–Н. – 1847. – 471 с.

43. Руденко, Н.Г. Сквозь тьму тысячелетий /Н.Г. Руденко. – Мариуполь, 2000.

44. Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым Отделением Императорской Академии Наук. – С. Пб. : Типография императорской академии наук, Т. 3 : О–П. – 1847. – 389 с.

45. Бубенок, О.Б. Аланы-асы в Золотой Орде (XIII – XV века) /О.Б. Бубенок. – К. : Логос, 2000. – 324 c.

46. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии [Электронный ресурс] /Генрих Латвийский. – М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1938. – 352 с. – http://www.midday.narod.ru/10.htm

47. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – С. Пб. : Типография Л. Демиса, Т. 15 : Летописный сборник, именуемый Тверскою летописью. – 1863. – 504 с.

48. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – С. Пб. : Типография Э. Праца, Т. 7 : Летопись по Воскресенскому списку. – 1856. – 345 с.

49. Тихомиров, М.Н. Древнерусские города /М.Н. Тихомиров. – М. : Государственное изд–во политической литературы, 1956. – 474 с.

50. Егоров, В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV веках /В.Л. Егоров. – М. : Наука, 1985. – 160 с.

51. Карпини, Дж. дель Плано. История Монгалов. Рубрук, Гильом де. Путешествие в Восточные страны / Перевод А.И.Малеина. – М. : Государственное изд – во географической литературы, 1957. – 272 с.

52. Бенедикт Поляк. «История Татар» брата Цезаря де Бридиа [Электронный ресурс] //Христианский мир и «Великая монгольская империя» : Материалы францисканской миссии 1245 года. – СПб. : Евразия, 2002. – 478 с. – http://papacoma.narod.ru/articles/kalka_texts.htm

53. Меховский, М. Трактат о двух Сарматиях. Книга первая. Трактат первый. О Сарматии Азиатской [Электронный ресурс] / М. Меховский. – М. ; Л., 1936. – 288 с. – http://www.myslenedrevo.com.ua/studies/t2s/index.html

54. Рассуждение о делах московских Франческо Тьеполо [Электронный ресурс]. // Исторический Архив. – Т. 3., М. ; Л., 1940. – http://www.vostlit.info/Texts/rus14/Tiepolo/frametext.htm

55. Гейденштейн, Р. Записки о Московской войне [Электронный ресурс] /Р. Гейденштейн. – СПб., 1889. – http://www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/framepred

56. Ал-Джузджани. Насировы разряды («Табакат–и–Насири») [Электронный ресурс] / Ал-Джузджани //Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – М., 1941. – http://www.vostlit.info/Texts/rus4/Juzdjani/frametext.htm

57. Джувейни. История Завоевателя Мира («Тарих–и–джехангуша») [Электронный ресурс] / Ала-ад-дин Ата-мелик Джувейни //Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – М., 1941. – http://www.vostlit.info/Texts/rus3/Juweini/frametext.htm

58. Вассаф-и-хазрет. История Вассафа [Электронный ресурс] //Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – М., 1941. – http://www.vostlit.info/Texts/rus3/Vassaf/frametext.htm

59. Бадр-ад-Дин ал-Айни. Ожерелье из жемчугов по истории людей своего времени («Икд ал-джуман фи тарих ахл аз-заман»). [Электронный ресурс] // Золотая Орда в источниках. Т. 1., М., 2003. – http://www.midday.narod.ru/10.htm

60. Псковские летописи /Под ред. А.Н. Насонова. – М. : Изд-во АН СССР, 1955. – 364 с.

61. Приселков, М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста / М.Д. Приселков. – М. ; Л. : Изд – во АН СССР, 1950. - 514 c.

62. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – М. : Наука, Т. 35 : Летописи белорусско–литовские. –1980. – 306 с.

63. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – М. ; Л. : Наука, Т. 26 : Вологодско-пермская летопись. – 1959. – 412 с.

66. Софийский Временник, или Русская летопись с 862 по 1534 г. – М. : П. Строев, Типография С. Селивановского, Ч. 1. – 1820. – 456 с.

64. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – Л. : Наука, Т. 37 : Вологодские и устюжские летописи XVI-XVIII в. – 1982. – 227 с.

66. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – М. : Наука, Т. 34 : Пискаревский летописец. – 1978. – С. 31-220.

67. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). – Л. : Наука, Т. 33 : Холмогорская летопись. Двинский летописец. – 1977. – 249 с.

68. Сафаргалиев, М.Г. Распад Золотой Орды /М.Г. Сафаргалиев. – Саранск: Мордовское книжное издательство, 1960. – 275 c.

69. Тараненко, Д.И. Заметки по топонимике Северного Приазовья /Д.И. Тараненко //Донецкий археологический сборник. Выпуск 3. – Донецк : Аверс, 1993. С. 165 – 172.

70. Отин Е.С. Гидронимия Юго – Восточной Украины: автореф. дис. … докт. филолог. наук (10.02.19 – общее языкознание). – К.: [б. и], 1974. – 44 с.

71. Отин, Е.С. Гидронимы Восточной Украины /Е.С. Отин. – К. : Донецк, 1977. (на украинском языке).

72. Отин, Е.С. Топонимический аспект одного события древнерусской истории /Е.С. Отин // Избранные работы. – Донецк: Донеччина, 1997. – С. 431 – 438 (на украинском языке).

73. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка /М. Фасмер. – М. : Прогресс, Т.3 : (Муза-Сят). – 1986. – 832 c.

74. Книга Большому Чертежу. – М. ; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. – 229 с.

75. Магидович, И.П. Очерки по истории географических открытий / И.П. Магидович, В.И. Магидович. – М. : Просвещение, Т.2: Великие географические открытия (конец XV – середина XVII в.). – 1983. – 399 c.

76. Яворницкий, Д.И. Остров Хортица на реке Днепре (из поездки по Запорожским урочищам) /Д.И. Яворницкий. – Киев : Типография Г.Т. Корчак-Новицкаго, 1886.

77. Лызлов, А. Скифская история [Электронный ресурс] /А. Лызлов. – М. : Наука, 1990. – 235 с. – http://www.krotov.info/acts/17/lyzlov/lyzlov01.html

78. Гваньини, А. Описание Московии [Электронный ресурс] /А. Гваньини. – М.: Греко-Латинский кабинет, 1997. – 176 с. – http://www.drevlit.ru/texts/g/gvanini21.php

79. Домбровский, Д. Использование летописей в польских исследованиях генеалогии русских князей до падения Речи Посполитой /Д. Домбровский //Вестник Удмуртского университета. Серия «История». – Ижевск, 2003. - С. 88 – 98.

80. Дмитриев, М.В. Источники по истории Польши (до конца XVIII в.) /М.В. Дмитриев // Источниковедение истории южных и западных славян. Феодальный период. – М. : Издательство МГУ, 1999. – С. 110 – 156.

81. Кудряшов, К.В. О местоположении реки Калки /К.В. Кудряшов //Вопросы истории. – 1954. – №9. – С.118 –119.

82. Боплан, Г.Л. Описание Украины [Электронный ресурс] / Г. Л. де Боплан. М. : Древлехранилище, 2004. – 575 с. – http://www.vostlit.info/Texts/rus12/Boplan2/pred.phtml?id=1590

83. Тунманн. Крымское ханство /Тунманн. – Симферополь: Государственное изд-во Крымской АССР, 1936. – 106 с.

84. Каргалов, В.В. На степной границе: Оборона «крымской «украины» Русского государства в первой половине XVI столетия / В.В. Каргалов. – М. : Наука, 1974. – 182 с.

85. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества: настольная и дорожная книга для русских людей. – СПб. : Девриена, Т. 14 : Новороссия и Крым. – 1910. – 983 с.

86. Шевчук, С.П. Розовский район: прошлое и настоящее /С.П. Шевчук, В.И. Марюха. – Симферополь: Атлас-Компакт, 2010. – 136 с. (на украинском языке).

87. Самар, В.А. История изучения памятников археологии на востоке Запорожской области (Северное Приазовье – Лукоморье) /В.А. Самар // Музейный вестник, Запорожье, 2005. – выпуск 5.– С. 3–31.

88. Пиневич, П.М. Археологические обследования на Мариупольщине и археологические раскопки. 1928 год. ВУАК № 202/26, фонды МКМ, № 6935– К, 52128 КП.

89. Заповедник «Каменные Могилы» – природная и духовная святыня Украины/ Укр. степ. природн. заповедник НАН Украины. Составитель – В.А. Сиренко. – К.: Зеленая планета, 2005. – 84 с. (на украинском языке).

90. Шевчук, С.П. Край каменных могил: Наш край с древнейших времен до начала ХХ столетия / С.П. Шевчук. – К.: Август, 1999. – 108 с. (на украинском языке).

91. Саенко, Р.И. Битва на реке Калке: Время и место изменить можно? [Электронный ресурс] / Р.И. Саенко. – http://kievrus.com/index.php?action=razdel&razdel=17&subrazdel=81&art_id=1&lang=rus

92. Марюха, В.И. Неоткрытые острова / В.И. Марюха // Роизинформ. – Розовка, 2003. – № 20 (406). – С.3.

93. Самар, В.А. Розовский район. Памятники археологии /В.А. Самар, Г.Н. Тощев // Памятники истории и культуры Запорожской области (Великобелозерский, Куйбышевский, Розовский, Токмакский районы) /Составитель и научный редактор Т.К. Шевченко. – Запорожье, 2002. – С. 111-114.

94. Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие. Выпуск второй: Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII веков /А.Н. Кирпичников. – М. ; Л. : Наука, 1966. –143 с.

95. Федоров-Давыдов, Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов: Археологические памятники /Г.А Федоров-Давыдов. – М. : Изд-во МГУ, 1966. – 274 с.

96. Плетнева, С.А. Древности Черных Клобуков /С.А. Плетнева. – М. : САИ, 1973, – 44 с.

97. Кочкаров, У.Ю. Боевые топоры Северо-Западного Предкавказья VIII–XIV вв. [Электронный ресурс] /У.Ю. Кочкаров. – http://www.arcaucasica.ru/content/

98. Косиков, В.А. Древнерусские медальоны / В.А. Косиков, Т. Шаповалов // Памятники Украины. – 1988 – № 1. – С. 44.

99. Кравченко, Э.Е. Погребение знатного воина ХIII века на реке Калке /Э.А. Кравченко //Степи Европы в эпоху средневековья. – Донецк : Институт археологии НАН Украины, Донецкий НУ, Т. 3 : Половецко – золотоордынское время. – 2003. – С. 123-129.

100. Зяблин, Л.П. О «татарских» курганах /Л.П. Зяблин //Советская археология. – 1955. – XXII. – С. 83 – 96.

101. Дьяконова, В.П. Погребальный обряд тувинцев как историко–этнографический источник [Электронный ресурс] /В.П. Дьяконова. – Л. : Наука, 1975. – 164 с. – http://epr.iphil.ru/store/book95

НАВЕРХ!

При использовании материалов с данного сайта ссылка на него не обязательна, но желательна : )