Сокровенная история Кальмиусской паланки

LV

Однажды автор, грешным делом, сделал очередной критический разбор новой статьи о славном казацком прошлом Мариуполя, написанной одним нашим известным местным журналистом, который отличается весьма слабым знакомством с казацкой тематикой, но зато обладает высокой национальной сознательностью. В комментариях на свои комментарии к той статье автор получил такой ответ:

После такой сильной (и заслуженной) критики в адрес автора со стороны более национально-сознательных сограждан, автору пришлось на самом деле задуматься и «усвидомить» свою личную неправоту в качестве «профессионального краеведа» за то, что он, «сосредоточившись на прошлом Золотой Орды и ее наследников» (С), невольно мешал местной политике национальной памяти сосредотачиваться на украинском казачестве. К счастью, автор все вовремя понял, признал и потому пытается исправиться.

Автор еще раз перетряхнул свои знаменитые загашники и, к стыду своему, действительно нашел целый ряд источников по древнейшей казацкой истории Мариупольщины, тщательно скрываемых предыдущими поколениями городских профессиональных краеведов. И, в качестве жеста доброй воли и попытки искупления – было решено, по мере расшифровки этих документов, начать их выкладку. По названию одного из этих источников – весь этот цикл был назван «Сокровенной историей Кальмиусской паланки». Автор очень надеется, что со стороны национально-сознательных граждан его усилия таки зачтутся. Итак, приступим.

Часть 1. Летопись Оссиана Краледворского

Часть 2. Китайская хроника

Часть 3. Случай с турецким путешественником

Часть 4. Документы Коша

Заключение

Часть 1. Летопись Оссиана Краледворского

Первая рукопись не имела сохранившегося названия, поэтому была условно названа автором данной статьи по имени одного из ее владельцев (какого-то польского шляхтича?), которое на ней имелось. Более никаких прямых свидетельств об ее авторе и истории создания выяснить пока не удалось. Рукопись была написана четким почерком середины XVIII века, так что являлась, видимо, поздней копией более раннего произведения. Сам язык ее гораздо более ранний, восходящий к церковно-украинскому. Древность её устанавливается без труда, и она не только превосходит все, что есть на этом языке, но, можно считать, не уступит и более совершенным произведениям в этом духе, имеющимся у иных народов.

Переплет летописи был выполнен из плотной кожи, без названия, на обороте имелась чернильная надпись: «Wlasnosc pana Ossiana Kraledworskego». Бумага листов плотная, серая, форматом ин-кварто, водяные знаки отсутствовали. Начало рукописи не сохранилось, были заметны корешки оборванных страниц. Сохранившаяся часть охватывала период с 1505 и (примерно) по конец 1560-х годов, но и здесь часть страниц отсутствовала или была пострадавшей от времени и влаги, текст не везде читался. Всего на тот момент сохранилось 46 листов, заполненных с двух сторон. Пацинация отсутствовала. Цвет чернил – светло-черный.

Летопись хранилась в качестве семейной реликвии у потомков известного в Мариуполе дворянского рода Бродняк-Огузовых. По ее истории они смогли рассказать только то, что она была случайно замечена и куплена их покойным прадедом на блошином рынке в начале 20-х годов ХХ века в городе Комсомольске. Продавец по судьбе этой книги ничего прояснить их прадеду не смог. Поскольку при Советской власти дворянское происхождение не приветствовалось, представители рода предпочли изменить фамилию и держали и свое происхождение, и данную книгу в секрете. Не решились они раскрыться и после обретения Украиной Независимости, так как хорошо знали, что и главами местного самоуправления, и местной громадой, и профессиональными краеведами данная тема объявлена негласным табу, она уже много десятилетий сознательно замалчивается и искажается. Про эту грань истории и про этих людей автору статьи удалось узнать совершенно случайно и затем пришлось долго наводить мосты для знакомства с ними, но, в конечном итоге, это удалось. Возможно, автор статьи стал единственным посторонним человеком за последние несколько десятилетий, который держал эту рукопись в руках. После долгих уговоров, сопровождаемых распитием не одной чашки чая, автору удалось получить разрешение на копирование этой рукописи. При этом книга не должна была покидать пределы жилища хозяев и не могла копироваться на электронные средства, было разрешено только переписывать ее вручную. Публиковать этот документ и раскрывать личные данные этого семейства автору было также категорически запрещено без их разрешения. Переписка и расшифровка летописи заняла у автора статьи несколько месяцев в 2013/14 году. К сожалению, после срочного переселения этой семьи в Киев 25 августа 2014 года - у автора контакт с ними полностью прервался. А во второй половине января 2015 года трагически погиб и жесткий диск, на который был перенабран текст, после чего у автора случайно сохранилось лишь несколько фрагментов той его расшифровки. И только сейчас, сознавая свою ответственность перед очень весомой частью духовного, культурного и художественно-эстетического наследства украинцев, автор счел возможным частичную публикацию данного документа, но без раскрытия личных данных ее нынешних владельцев.

Приведем начало сохранившейся части, оно наиболее информативно:

В данном отрывке бесценно каждое слово. Наконец-то обнаружена (столь тщательно скрываемая доселе) четкая дата основания нашего города! И она старше ныне официально признанной даты основания на 273 года!! И более того, она четко совпадает с датой подписания распоряжения Президента Украины В.А.Ющенко №1123/2005-рп от 19.07.2005 года "О праздновании 500-летия возникновения украинских казацких поселений на территории нынешних Донецкой и Луганской областей"!!! Вот это интуиция была у Виктора Андреевича! Или у президентов Украины есть своя "Тайная библиотека"? :) Наконец-то прояснилась роль Предслава Ланцкорунского в деле украинского заселения Северного Приазовья и даже его титулование «гетманом», в чем многие профессиональные историки прежде сомневались. Получается, что казачий гетман Украины-Руси Ланцкорунский осознанно расселил (осадил) целую сеть казачьих зимовников в Северном Приазовье от Днепра (Нипро, не путать с городом!) до Дона, что также дополнительно подтверждает и сведения, сообщаемые «Универсалом Хмельницкого», в подлинности которого многие (в том числе и автор этих строк) прежде также сомневались. И что Ланцкорунский назначил именно зимовник в устье Кальмиуса (Калы-реки) столицей («матерью») всей этой цепочки поселений.

Во главе местного «столичного» хутора гетман оставил «осадчего» (человек, занимающийся заселением свежеоснованного поселения) Илью Бродняка-Рурикченко. Судя по всему, со стороны казацкого гетмана Украины-Руси Ланцкорунского это был осознанный и удачный выбор. Вероятно, Илья должен был неплохо знать местные края, так как одним из его предков был сам Плоскиня-князь. Причем, по словам Ильи, он поселился именно на том месте где была некогда столица Великой Броднии (Брадинии), так что у Ильи имелись некоторые основания для претензий на владение и управление этой землей. Получается, что Илья происходил по одной линии из княжеского рода местных бродников и, стало быть, и сам должен был по наследству носить титул князя. А судя по второй части его сложной фамилии, можно осторожно предположить, что его предки породнились еще и с Рюриковичами? Или это будет слишком смелое предположение?

Выяснилось также, что сыновьями Ильи были Афанасий и Макар, оба к тому времени женатые. И что одним из первых дел после заселения стало то, что Илья заложил в своем зимовнике церковь (вероятно, это та самая церковь, которая «обветшает» к середине XVIII века). И что свой зимовник Илья назовет Донбаха, в честь легендарной столицы Броднии Аданбахи-города. Видимо, привычная нам форма «Домаха» или «Адомаха» - это уже более позднее искажение названия. А вот по поводу наличия здесь остатков генуэзского города – данный источник ничего не сообщает, видимо ни татары, ни бродники здесь его не знали. Также интересно, что летопись велась изнутри этой общины, возможно, кем-то из сыновей Ильи? К сожалению, автор нигде прямо не назвал себя и всегда рассказывал об этих событиях от третьего лица.

Однако, как быстро показала практика, место для поселения было выбрано не совсем удачно, так как примерно в 1,5 верстах, в пределах прямой видимости от зимовника, проходил оживленный торный шлях (в летописи он назван Татарским) между Перекопом и Азовом. Илья с сыновьями пытался его перерезать, чтобы прекратить татарские перемещения по нему. Но, к сожалению, втроем это было сделать затруднительно, силы были явно не равны. Проезжающие татары так и не признали законные права Ильи на владение этим краем и регулярно его с сыновьями били. Довольно часто это сопровождалось еще и раскидыванием шишей (шалашей, в которых видимо, жили эти поселенцы до окончания строительства более основательного жилья), уничтожением фундамента свежезаложенной церкви и растаскиванием имущества. Следующие несколько страниц летописи мы опускаем, так как они заполнены довольно однообразными фактами фиксации очередных погромов зимовника проезжающими татарами. Для статистики, можно отметить, что в среднем это происходило не реже, чем раз в пару недель (а то и чаще). Еще больше усложнилась жизнь зимовчаков с приходом зимы, когда татарские улусы пришли на зимовье в приморскую зону. В летописи приводятся имена рядовых татар и владельцев улусов, которые так усложняли жизнь этим героическим бродникам-украинцам, но так как мы не должны сосредотачиваться на прошлом Золотой Орды и ее наследниках, то приводить их смысла нет никакого.

Насколько понял автор, после того, как Илью с родственниками совсем замучил своими странными придирками глава зимующего здесь татарского улуса, Илья в буквальном смысле ушел под землю, приказав своим сыновьям «землю копати, да камень бити, да печеры под холмом городити». Видимо, это и спасло эту семью в ту первую тяжелую зиму.

С наступлением весны улусы вновь ушли на север, и Илья с сыновьями снова приступил к строительству своего зимовника. Его опять стали регулярно быть проезжающие по шляху татары, но Илья был сильным и уже закаленным невзгодами человеком и смог это все перенести и не сломаться. В отличие от хозяев остальных зимовников от Днепра до Дона, которые такой жизни не вынесли и частью попали в рабство к местным татарам, а частью сбежали обратно на Украину-Русь. Больше об остальных зимовниках в этих краях источники не будут упоминать еще по меньше мере пару веков. Да и вообще слово «зимовник» окажется прочно забытым на «материковой» Украине-Руси, вновь войдя в лексикон Запорожского казачества лишь к концу XVII века.

Постепенно жизнь в зимовнике налаживалась. Проезжающим татарам уже несколько приелось такое развлечение, поэтому они стали значительно реже сворачивать, чтобы побить Илью с сыновьями и опять разметать их постройки. А когда Илья к осени 1506 года окружил свой зимовник высоким двухрядным плетнем, промежутки между которыми он засадил крапивой, то его укрепленный зимовник стал почти неприступным, так что татары уже не решались мелкими силами приближаться к нему. Теперь уже сам Илья с сыновьями стал периодически устраивать на татар засады возле степного шляха, маскируясь под коровяки и кизяки. К удачливым «лыцарям» начал подтягиваться и еще лихой народец из Руси-Украины. Недовольный появлением такой занозы рядом со стратегической для ханства дорогой из Перекопа в Азов, крымский хан (не будем называть его имени), который был тогда в союзе с московским великим князем (также не будем называть его имени) трижды, в 1507, 1509 и 1514 годах посылал крымскую рать выбивать казаков с Азовского шляха. Дважды гарнизон хутора из-за высокого плетня смог отбить все атаки крымской Орды и тем приходилось с позором уходить. И только на третий раз, когда в 1514 году крымский хан договорился с турецким комендантом Азака (не будем называть его имя) о совместном ударе по зимовнику – силы оказались слишком неравны. Против многотысячной крымской конницы, усиленной османскими янычарами и спагами (один из видов турецкой конницы), а также зашедшего в устье Кальмиуса турецкого флота с его пушками, гарнизон хутора оказался бессилен. После многомесячной осады большая часть гарнизона – около 12 человек вместе с самим Ильей - оказалась в числе убитых, и лишь его сыновьям с семьями и еще несколькими казаками удалось уйти через подземный ход в сторону Фонтана. После этого они отошли севернее, поселившись за порогами Кальмиуса, почему их и назвали запорожскими казаками. Так что тысячу раз был прав покойный мариупольский краевед Н.Руденко, когда утверждал, что Запорожское казачество зародилось на Мариупольщине!

Новой базой наших Запорожских казаков (на самом Днепре это название появится лет на сорок позже!) стала маленькая Сечь внутри Гайдамацкой пещеры, которая тогда была значительно больше и выходила на другой берег Кальмиуса. Казаки и отсюда устраивали рейды на местных и проезжих татар. Так что татары их сильно боялись и называли «гайдамаками» и устрашенно-восхищенно «беркет» (орлы). Поэтому возникшее тогда неподалеку от этой пещеры небольшое казацкое поселение Орловское – получило название именно от тех событий и является вторым по древности населенным пунктом Донецкой области (после Донбахи).

Вскоре после смерти безымянного крымского хана в 1515 году, Запорожские казаки вновь вернулись на свое старое займище, старожитное имение в устье Кальмиуса. Зимовник-хутор был восстановлен и огражден уже трехрядным плетнем, а вместе с крапивой казаки посадили еще и репяхи. Такого укрепления уже оказалось вполне достаточно, и все попытки татар разрушить его и убрать казаков из окрестностей шляха оказались безуспешными. Наиболее значительными оказались осады 1518, 1524-1525, 1537, 1539, 1548, 1549, 1556 – 1566 годов, в том числе и с участием турок. А более мелкие осады случались по 2 – 3 раза на год, так что их в конечном итоге даже в летопись заносить ленились. Казачий гарнизон хутора, силы которого иногда доходили даже до 40 человек, наносил туркам и татарам значительные потери, а также производил диверсии и утаскивал съестные припасы и бузу (татарский слабоалкогольный напиток), а также мелкие пушки через подземные ходы, сеть которых постоянно расширялась казаками.

В редкие периоды мирного времени между осадами, удалые донбахские запорожцы ловили рыбу, плавали на торги к турецкой башне на Таганьем рогу, где торговали с турками и донцами. А иногда отправлялись и в сухопутные походы к Берде, где пытались охранять чумацкие обозы на тамошних соляных озерах. Впрочем, такие походы были крайне редки и совершались больше для галочки, так как от Кальмиуса до Берды добираться было далековато – более 50 верст в одну сторону, а чумаки с Украины-Руси в XVI веке сюда за солью ездить еще не начали…

На благодатном азовском море оттачивалось и мореходное искусство местных запорожцев. Как верно писали многие историки, более поздним днепровским казакам научиться мореходству по Черному морю «с нуля» было невозможно, тут-то и пригодилась азовская практика, всю правду о которой так долго пытались скрывать местные профессиональные краеведы. Появлялся здесь периодически и свой «хай-тек» с «ноу-хау». Так, в 1516 году местный запорожский мастер-самородок Пафнутий Нетригуз придумал и построил особого рода морскую лодку «шайку» (аборигенное бродническое произношение слова «чайка»). На ней Афанасий Ильич Бродняк-Руриченко, ставший новым кошевым донбахских запорожцев, и совершил в августе 1517 года свой знаменитый морской поход на Стамбул, тайком прибив старый щит с загадочной надписью «СЛТН ПНХ» (в летописи она не расшифровывается) к одним из ворот османской столицы. Что поделать, численность донбахских запорожцев была еще слишком невелика, и силами экипажа одной шайки захватить столицу Османской Порты было бы слишком сложно. Вот если бы их было хотя бы на две-три больше… В этом морском походе интересно еще одно обстоятельство, в летописи это описывается очень расплывчато и невнятно: «проплыша под самый Истамбул через весь Понтус под водою, аки рыба, али аки Иона в чреве кита». Судя по всему, в этом сообщении можно видеть первое свидетельство о применении подводного аппарата для военных целей. Так что и здесь подтверждается приоритет казацкого гения, который в полной мере раскрылся «без пана-гнобителя, оповіяного славою захисника православних, визволителя від бусурманської неволі», над тогдашними московитами и даже над европейцами!

Именно отсюда в 1555 году ушел на Днепр, принеся туда и название «Запорожские казаки» знаменитый Байда – князь Дмитрий Вишневецкий. Здесь, «посреди улусов агарянских», он устроил себе на одном из Хортицких островов замок, где вместе с пришедшими с ним донбахскими запорожцами и с приплывшими с севера, из Украины-Руси казаками несколько лет оборонялся от нападений татар. Именно во время этих событий прославилось имя запорожцев и именно тогда оно стало самоназванием и среди украинских казаков.

Наш источник упоминает об этих событиях совсем кратко: «И лета 1555 месяца кветня в 12 день ушел Байда на Нипр и часть казаков с собой увел. И по грехом нашим, нашли на нас тогда бусурманы крепко». События на Днепре и распространение и там казачества – стали последней каплей для крымцев. Совместно с турками летом 1556 года вновь была начата осада зимовника, которая на этот раз велась методично и неотвратимо. Ослабленный уходом с Байдой многих казаков, гарнизон хутора, тем не менее дружно отбивался от обстрелов и атак турок и татар долгих десять (10!) лет. Спасало только то, что через разветвленную сеть подземных ходов к защитникам иногда проникали новые добровольцы и привозились новые припасы. Также какое-то пополнение было возможно и зимой, когда войска татар и турок уходили на зимние квартиры. Но все-таки, 17 мая 1565 года последний, третий ряд плетня был взломан артиллерийским огнем и в пролом пошла огромные толпы ордынцев и турок. Остатки гарнизона отступили в подземелья хутора. А кошевой Афанасий взорвал пороховой погреб зимовника, забрав с собой множество неприятелей и запечатав с этой стороны входы в подземелья. Была полуразрушена и донбахская церковь.

Освобожденный от казаков район сразу же заняли улусы могущественного татарского рода (да неважно, как их звали). Но уцелевшие в подземельях немногочисленные защитники зимовья еще несколько лет по ночам выбирались на поверхность и страшно лякали, пугали, изумляли, поражали и стращали татарских ордынцев. Все это время они с великим трудом продолжали вести свою летопись, но к концу уже полностью сбились с хронологии, все были крайне истощены морально и физически. Трудно сказать, сколько они там продержались, возможно года три-четыре. Почти под самый конец была сделана запись, что часть казаков с сыном Макара Никанором решила прорываться из подземелий в сторону Кривого Торца. Судя по всему, именно они принесли туда легенды о дружной обороне от татар и о пугании татарской орды, позже записанные Феодосием Макаревским. Но вскоре после ухода Никанора с его людьми, следующая, явно сделанная впопыхах, запись говорит о том, что татарам удалось найти один из входов в подземелье. Последние фразы говорят о полном отчаянии оказавшихся в западне людей: «Мы завалиша двери, но долго нам татар не сдержати. Земля дрожит. Тулумбасы... Тулумбасы бьють в глыбине. Нам не выбратися. Тма движется во мъраке. Нам ни спастися. Вони близко...».

На этом данная летопись обрывается. И дальнейшая судьба этой бесценной реликвии вплоть до ее появления на блошином рынке в Комсомольске не прослеживается. Успел ли ее забрать кто-то из спасшихся казаков (но тогда почему не продолжили?). Забрал ли ее из рук мертвого писца заляпанный кровью татарин? Нашли ли через много десятилетий какие-нибудь вездесущие мальчишки? Этого мы никогда не узнаем…

(Продолжение следует)

При использовании материалов с данного сайта ссылка на него не обязательна, но желательна : )